Далеко-далеко на востоке, в долине у Железных гор, от которых уж и рукой подать до самого Йотунхейма, жил маленький бедный народ, и терзала его страшная нужда. Зима в той долине долгая и лютая. Слишком долгая для такого бедного народа. Только снег да ветер, ветер да снег. А в один год ветер с Йотунхейма подул такой сильный, и дул он так долго, что вся скотина, вся до последнего худосочного поросенка, до последнего тощего ягненка, облезлой курицы, у бедного народца вымерла еще до Йоля. К Кукушкину месяцу осталось в живых всего три семьи. И на все три двора припасов было – две горсти зерна.
Собрались тогда все, кто еще остался в живых, на дворе хёдвтнга и стали решать, как помереть достойно, ибо боги, как стало ясно, совсем отвернулись от несчастных людей. Сварить малым детям похлебку из оставшегося зерна, да и уйти в лес замерзать, порешили они.
И только было поставили они котел на огонь, как из темного угла дома на самую середину пола выскочила мышь. хёдвинг хотел было прибить нахалку сапогом, да вдруг мышь встала на задние лапки и заговорила человеческим голосом:
– Я мышиный ярл, а зовут меня Честный Плут Хромая Ножка. Не бей меня, Хвитсёрк Среброголовый, а лучше послушай, беды в том не будет. Никогда мы не были с людьми в добрых отношениях, вы ломали наши тоненькие хребты мышеловками, травили котами, мы поедали ваши припасы – так уж устроен мир. И все-таки наш мышиный народец благодарен людскому племени, так сильно вы облегчаете нашу маленькую, писклявую жизнь своими амбарами, да кладовыми, что и слов нет! Знаем мы, что в эту зиму вам выпал страшный голод. И поэтому мы не трогали ваше зерно. Должно быть, вы и сами это заметили.
– А ведь и правда! – удивился Хвитсёрк, и все остальные взрослые закивали головами. Уж и котов пришлось съесть – тому как две полные луны, а ни один мешок в амбаре не был погрызен мышами в этот лютый год.
– Знали мы, что вы пухнете от голоду сами, а потому жевали древесину, да мох. Но дело близится к весне, и чтобы заиметь здоровый выводок, нам нужно наесться. Отдайте нам две последние горсти зерна. Ваших детей оно все равно не спасет. Ой! – еле увернулся хромой мышонок от летящего в него башмака, – Постой! Мы знаем, как спасти ваше племя. Мы поможем вам забрать сокровища Дракона в обмен на оставшееся зерно. Подумайте, ведь терять вам, видят боги, все равно нечего!
Сотни сотен лет, еще до того, как Асы поссорились с Ванами, Дракон лежит на золотых сокровищах, оставшихся со времен прежнего мира. Крылья его покрывают королевские короны, мечи, украшенные драгоценными камнями, а туша покоится на сундуках, в которых спрятано столько богатств, что не снилось и гномам. Лишь раз в столетие выползает чудовище из пещеры, чтобы размять свои крылья, тогда вода покидает пределы моря, затопляя прибрежные земли, а звезды падают с неба, кровь стынет в жилах людей, у животных подгибаются ноги от страха, и даже травы прижимаются к земле.
Пещера Дракона находится совсем недалеко от нашей усадьбы – в скале у Железного леса, между Мидгардом – миром людей и наших звериных народов, и Йотунхеймом – земле великанов, откуда дуют лютые ветры.
В прежние времена, говорят гномы, Дракон выбирался из своего логова чаще, поэтому люди знали о нем. Сейчас сон его стал длиннее – стар уже и новый мир, да и Дракон стареет вместе с ним. С его последнего пробуждения сменилось уже то ли пять, то ли семь поколений людей. Но нынешняя лютая зима говорит о том, что он готовится поразмять крылья, голод уже пришел в наши земли, грядут еще и войны, и чума – так действует на людей зловонное дыханье Дракона.

Прежние смельчаки пытались не раз, говорят со смехом гномы, посягнуть на его сокровища. Но никто не вернулся назад! Кажется, крепко спит Дракон, но стоит человеческой ноге ступить на драгоценный камень или монету, а мечу издать легкий скрежет при скольжении из ножен – чудовище тут же проснется. Вот и вспорот живот смельчака единственным ленным движением железного когтя, или сожжен дотла храбрец одним лишь огненным выдохом. Много черепов с обгорелыми глазницами стали убежищами для змей и летучих мышей. С последними мы состоим в дальнем родстве.
Честный Плут поклонился и приумолк, его черные бусинки-глазки выжидательно смотрели на Хвитсёрка.
– И вот за эту-то сказку ты пытаешься отобрать у наших детей последнюю еду?! – взревел Сверр, восседающий справа от хёдвтга, Сверр, который вчера похоронил свою жену и маленькую дочь.
Его рука уже дернулась, чтобы схватить что-нибудь со стола, да запустить в Мышиного Ярла. Но Хвитсёрк успел остановить его:
– Не спеши, Сверр, сдается мне, мышь заговорила человеческим голосом, чтобы сказать нам нечто большее, нежели пересказать сказку, которую я слышал еще от отца моего деда. Уже тогда Дракона считали лишь преданием – ведь так, маленький Ярл?
– Непременно, – мышонок прижал правую лапку к груди и склонил голову, – Как я уже говорил, нашему племени чрезвычайно полезны люди. И мы знаем, как помочь вам пережить эту зиму. Сон старого Дракона по-прежнему чуток, но есть единственное, чего его ухо не может различить – это поступь мышиных лапок…

На утро плачущая Иде, стараясь не смотреть в голодные глаза детей, отдала последний мешочек с зерном Мышиному Ярлу. Троих мальчишек вывели во двор. Мыши поставили условие, что взрослые не войдут в пещеру, так как металл раздора – то есть золото, лишает их рассудка и чести.
И только за ребятами выкатили саночки, чтобы они могли увезти побольше добра из драконьего логова, со всех сторон на двор устремились серые пищащие ручейки. И вот, не успели матери раскрыть рты от изумления, как серое пушистое облако унесло детей в направлении Железных гор.
Детям было сказано строго-настрого не приступать порога логова, пока Дракон не подымится под самый каменный свод. Перепуганные Бруси, Эйвинд и Вермунд стояли у входа, молили богов, чтобы их поджилки тряслись потише, да зубы стучали друг о друга не так громко, и всматривались в темноту. Как только их глаза привыкли к мраку, и самый маленький – Бруси уже раскрыл рот, чтоб заголосить от ужаса при виде мерзкого чудовища, что было размером с весь тот мир, который успели рассмотреть за свою недолгую жизнь детские глаза, серая живая лавина поглотила Дракона. И в миг схлынула…
Чудовище взревело так, что у детишек с голов посдувало шапки, а лица их обдало зловонным жаром. Дракон взметнулся вверх, под самый свод пещеры. Дети кинулись наполнять карманы и мешки богатствами, они знали, что у них есть всего несколько мгновений, потому что… Раз-два-три… и чудовище рухнуло вниз, только мальчишки успели отскочить обратно к выходу. Тысячи тысяч мышиных зубок превратили его крылья в подобие рыбацкой сети для ловли мелкой рыбешки! Дракон пропорол себе пузо лезвиями мечей с драгоценными рукоятками, в изобилии торчащих из его прежнего ложа. Пока он лежал спокойно, они лишь щекотали во сне его бока, но свод в пещере был высок, а Дракон жирен и стар…

Взрослые, честно говоря, особо не чаяли увидеть детей. Они, конечно, подумывали, что Мышиный Ярл коварно их обманул, выманив последнее угощение. Но как только они увидели Бруси, Эйвинда и Вермунда живыми, радость быстро сменилась алчностью. Сколько сокровищ они смогли утащить на своих саночках?
Глупые люди, как расстроились они, увидав, что санки везут им всего лишь… драконье мясо! Хвитсёрку пришлось объяснять этим глупцам, что, привези дети вместо кусков драконьей туши золото, им так бы и пришлось помереть с голоду. Когда бы они смогли дойти до ближайшего поселения, где есть съестное, чтобы отоварить хоть одну монету? А ведь Драконье мясо – не козлятина и не свинина – одного его малюсенького кусочка предостаточно, чтобы чувствовать себя сытым целую неделю.
И все же взрослые недоумевали, неужели глупые дети не сумели захватить из пещеры ни одной монеты, ни одного драгоценного камешка?
А Честный Плут Хромая Ножка оказался все-таки плутом – честным плутом, который, как ни странно, любил людей больше, чем они любили сами себя. Когда дети выбрались из пещеры, у Бруси в ручонках оказалась золотая коровка с изумрудными глазками, у Эйвинда в кармане – горстка цветных драгоценных камешков, а у Вермунда в кулачке – золотые монеты из дальних стран.
– Вам нельзя приносить свои сокровища домой, – сказал им Мышиный Ярл, – добром это не кончится. Высокие люди отберут ваши богатства, да еще прибьют вас на всякий случай, а потом перессорятся и поубивают друг друга. Такое в вашем племени случалось не раз. Спрячьте ваши клады в лесу, мимо которого мы пойдем обратно в усадьбу. А когда наступит Время Сева, в день после первого же новолуния, выкопайте их и разойдитесь в разные стороны.
Тебе, Бруси – туда, махнул Честный Плут лапкой на заходящее солнце. Тебе, Эйвинд – в обратную сторону. А Вермунду – в направлении Большой Топи. Как только повстречаете первого встречного путника, попросите его продать то, что у него есть. Отдайте за любое добро, что он вам предложит, все, что взяли в драконьей пещере. Тогда ваш род больше не узнает ни голода, ни мора во веки веков.
Пришло Время Сева, и дети все выполнили в точности, как сказал им Мышиный Ярл.
Бруси по дороге к заходящему солнцу встретил хромого старика, который вел за собой тощую крову, и как ни жалко было мальчику менять свою драгоценную коровку со сверкающими глазами на хворую с виду скотинку, он не осмелился ослушаться Честного Плута. На следующий же день корова родила двух прекрасных телят! Да, кроме того, оказалось, что она была заговоренной, и давала по ведру молока в день круглый год! А новорожденные телок и телочка дали к следующему севу такой приплод, что вскоре у семьи Бруси было целое стадо.
Эйвинд повстречал на своем пути молодого бонда, правда, чуть прихрамывающего на правую ногу – ну так, может, он ее просто натер в долгом пути. Тот сменял на его сверкающие, разноцветные камни всего лишь – ох! – мешок зерна. Правда бонд сказал, что это овес, который прежде не рос в их северных землях, и что зерну этому, куда менее капризному, чем привычной пшенице, не страшны ни заливные долгие дожди, ни засуха, ни даже град. И ведь так и вышло! Вскоре отец Бруси стал самым богатым бондом во всей округе.
Ну а Вермунду, как сперва показалось, повезло еще меньше. Он встретил по дороге к Большой Топи старого тролля с оборванным хвостом, да еще и хромого! Глупый тролль сказал, что уже сто лет блуждает по этой земле в поисках замка, где его ждут сородичи на большой пир. Он заблудился, да и нет у него ничего при себе, за сто лет он потерял не только все свои пожитки, но даже и собственный хвост. Вермунд уже было обрадовался, что сможет оставить сокровища себе. Но тут глупый тролль шлепнул изо всех сил сам себя по лбу, да так, что свалился с ног: «Ах, дырява моя башка! Я знаю, что тебе продать! Мне известно место – ведь я давно брожу по этой земле – где спрятана лучшая руда на всем Севере! Я покажу тебе это место в обмен на монеты!» … Так маленький Вермунд, а также его брат, отец, а потом и сын, и сын его сына стали рудокопами и кузнецами.
Исгард, как и сказал Честный Плут – Мышиный Ярл, хромающий на правую лапку, процветает вот уже множество лет, и люди там не знают ни голода, ни мора, ни вражеских набегов. Со всех концов мира ездят к ним купцы за лучшими сырами, творогом и сушеной говядиной, за лучшим зерном и самой крепкой сталью.

⃰ ⃰⃰⃰ ⃰

– А что сталось потом с Бруси, Эйвиндом и Вермундом, и суждено ли было кому-нибудь из них стать конунгом или хотя бы просто отважным воином, я расскажу тебе при следующей черной луне, – закончил Флоки свой рассказ.
– Подожди, – дернул Ивар его за рукав, – скажи только, а правда ли мыши умеют говорить?
– Почему бы и нет, – развел руками Флоки, – во всяком случае, ни одна из них не говорила мне, что не умеет… Да и, кроме того, – продолжил он, чуть поразмыслив, – если Один может обращаться в ворона, что кружится над полями сражений, Тор – в волка, Фрейа – в кошку, чего стоит одному из богов превратиться в маленькую мышь?

Александра Сергеева

Поделитесь с друзьями