– Знаешь ли ты, Ивар о том, что, начиная с Остары, когда день равняется с ночью, и до самого Лита, когда день почти совсем побеждает ночь, очень опасно долго сидеть у воды?
– Нет, Флоки, мне об этом раньше не говорили. Что в этом опасного? – широко раскрытые глаза маленького калеки уже восторженно пылали в предвкушении новой сказки.
Сегодня черная луна, а это значит, что сегодня он будет слушать не просто саги о своих великих предках или рассказы о богах, что, конечно, тоже ух, как интересно, а новую волшебную сказку! Сегодня он узнает новую руну, новая тайна откроется ему.
– Вот и Бруси, который встретил свой пятнадцатый год в аккурат на самое равноденствие, ровным счетом ничего не знал о русальной поре, – продолжал Флоки, – слушай, Ивар, слушай. Сдается мне, несмотря на пустые штанины, завязанные мешком так, что ты и сам похож на русалку, Фрейер еще покажет тебе силу Уруза. Познаешь ты и здоровую ярь мужа, и мощь воина.
Ивар вытаращил глазенки, решая, то ли заплакать, если Флоки насмехается над ним, то ли засмеяться от радости, если его большой друг говорит серьезно.
Хотя, в его маленькой златокудрой голове недавно поселилась очень важная мысль: он вдруг понял, что не променял бы свою судьбу, которую он так проклинал, когда жил при дворе отца-конунга, на жизнь здоровых братьев. Что они делают сейчас? Как всегда, сражаются на деревянных мечах с утра до вечера, играют в «собачку», мутузят друг друга. И так каждый день. Каждый день одно и то же. А он вчера узнал о том, что в каждой травке есть своя особая сила. В тот день, который был раньше, чем вчера, Флоки научил его, как в расщелинах скал разглядеть глаза троллей, а где троллиный глаз – там и что-то полезное – руда, старый клад, который схоронил от чужих глаз какой-нибудь воин, чтобы взять потом с собой в Вальхаллу, да не успел за ним вернуться…
И всё-таки, как хотелось бы вскочить на ноги и побежать во весь опор! Добежать до ограды, посмотреть на маму хоть одним глазом… Да еще навесить бы тумаков Убе и Торсану, и убежать обратно в лесной домик Флоки, так быстро, чтоб никто не догнал…
– Не вздумай реветь! – предупредил Мастер, заметив подкатившиеся слезы, – придет время, уж я, коли жив буду, придумаю, как получить для тебя благословение Фрейера. А сейчас слушай.

 
⃰ ⃰⃰⃰ ⃰
Бруси, да-да, тот самый Бруси, что малышом ходил с Мышиным Ярлом в драконову пещеру, стал взрослым. К пятнадцатому равноденствию с его рождения мускулы вовсю играли у него под кожей, ржаные усы пробивались над губой. В драках с Эйвиндом и Вермундом, которые были его постарше на две весны, он все чаще одерживал победу.
Случилось это под самую Остару. Бруси привел стадо к водопою, и пока скотина пила, да паслась тут же на лугу, он засмотрелся на озерную гладь.
И в тихом плеске воды вдруг услыхал он неведомый ему раньше мечтательный шепот, исполненный неизбывной печали. Синие воды озера сомкнулись с небесами, слились в единый покачивающийся мир, где нет ни верха, ни низа, ни глубин, ни высот, ни яви, ни сна.
Тогда-то Бруси и увидел Русалку. Ее золотые волосы струились по обнаженному телу, скрывая ноги, ее бледная кожа будто подсвечивалась изнутри голубоватым светом, а глаза сияли, словно два синих огня. Ее бледно-коралловые губы что-то шептали. Бруси прислушался изо всех сил:
Любимый мой, ты поцеловал меня на Остару,
А к Бетлайну ты обнимал мою сестру.
Я так ждала, что ты вернешься,
Но каждый вечер я не заставала
Сестру свою дома.
Поэтому я, бедная Бруэдэр,
Утопилась на Лит,
Когда ты ласкал ее на лугу.
Я жду, что ты придешь за мной,
И я снова тебя поцелую.
Иди же ко мне, любовь моя.
 
Ее взор устремлялся куда-то далеко-далеко, а слова ее грустной песни, мерцая, скатывались с губ блестящими жемчужинами:
Моя песня родилась из тоски,
Моя красота будет вечной, как смерть.
Иди же ко мне, мой любимый,
Твой суетный мир обманет тебя,
Так же, как обманул твою Бруэдэр.
Он не даст тебе золота,
О котором ты так мечтал,
Твоя слава забудется,
А я буду любить тебя вечно,
Я дам тебе все сокровища рек, озер и морей.
Среди водорослей и кораллов
Я успокою тебя в объятиях.
Поцелуй же меня.
 
И вот уже Бруси тянет к Русалке руки – конечно он хочет в ее объятия, конечно он хочет кутаться в ее золотых волосах, целовать ее прекрасную бледную кожу, прижиматься к груди. «Иди ко мне, любовь моя», – губы Русалки уже совсем близко к губам Бруси, сейчас они сольются в вечном поцелуе…
Но в следующий момент синий мир рассыпался на несметное число сверкающих искр, раскололся на верх и низ, небо и землю, свет и тьму. Бруси почувствовал всю боль земной жизни: ледяной холод сковал его руки и ноги, во рту появился отвратительный горько-соленый вкус, а вместо такой тихой, блаженной песни он услыхал душераздирающие крики: «Болван! Как тебя угораздило очутиться в воде?!»
Эйвинд и Вермунд притащили его домой. Мать долго растирала его закоченевшие руки и ноги, отец развел такой большой огонь, какой разводят разве что на Йоль. Приходила горбатая ведьма Урд, поила его лечебными травами. «Да вот только дело не в холодной воде», – сказала Урд родным Бруси, – «Молодости холод ни по чём. Замерз – согрелся, не успел согреться – помер. А уж если выжил в первую неделю, так и не помрет. Да только Бруси повстречал Русалку, утопленницу, то есть, она его в воду и затянула. И до сих пор тянет жизнь из него. Вылечить вашего Бруси может только живая ярь – хоть страсть, хоть буйство. Не успеет распылаться до праздника Лита – окоченеет».
Все это Бруси видел и слышал сквозь сон. А лучше б не просыпаться ему вовсе! Во сне он снова погружался в единый синий мир без верха и низа, без тишины и шума, без тревог и скуки. Он снова слышал тихую песню Бруэдэр, видел жемчужные слова любви, что скатывались с ее губ, тянул руки к ее изящному стану. Вот-вот он ухватит ее, вот-вот сожмет в объятиях, того и гляди сольется в поцелуе с возлюбленной, что так долго ждет его в своих прекрасных чертогах. Но каждый раз, как только губы его уже готовы были коснуться бледных коралловых уст Бруэдэр, а руки уже чувствовали мягкость и прохладу ее кожи, мир противоположностей снова крал его у возлюбленной, заставляя ее снова и снова ждать в тоске и печали. То чей-то грубый голос вырвет Бруси из прекрасного сна, то прикосновения, то голод, жажда, еще какая-нибудь глупая нужда – все то, чего нет в синем, прохладном мире.
Однако Бруси волей-неволей вскоре оправился и встал на ноги. Молодость-таки взяла свое. Но только ничего его больше не радовало. Звали ли Эйвинд и Вермунд своего старого приятеля играть в «собаку», практиковаться ли в сражении на мечах, подсматривать ли за моющимися в бане рабынями – ничего не радовало Бруси. Целыми днями он только и делал, что мечтал о ночи, а ночью – о своей холодной, прекрасной Бруэдэр. Ел – и не чуял вкуса, пил – и не брал его хмель, слушал рассказы старых скальдов – и не возбуждали его ум воинские подвиги предков.
Нескончаемой мукой стала для Бруси жизнь. Он терпел, жалел мать с отцом, но старикам тоже было не в мочь глядеть, как сохнет от тоски их любимое дитя. Поэтому под самый Лит решил Бруси пойти, да утопиться. Как раз все будут веселиться, петь, водить хороводы, пить ярый квас, а потом разденутся и станут прыгать через костер. А там девки с парнями начнут прятаться парами. И чего он так горячился, думая об этом раньше? Подумаешь – как коровы с быками, тоже мне, счастье какое! Не то что его холодная нежность к златовласой, волшебной Бруэдэр – такой величественной, чистой и прекрасной.
Твердо решил Бруси утопиться в озере на том самом месте, где ждала его Бруэдэр. Однако, подумалось ему, как же он придет к невесте без подарка? Стыд один будет, а не сватовство! И решил он собрать все свои богатства.
Завернул в тряпку меч, что отец подарил ему год назад на первом тинге, где ярл Хвитсёрк вручил им с Эйвиндом и Вермундом браслеты Одина в знак того, что теперь они больше не дети, а мужчины. Немого жаль, что Альвис Ингвар – то есть «мудрый воин», как он по старой хвастливой традиции назвал свой меч, так и не отведал вражеской крови в его руках. Ну да эта маленькая радость не стоит его драгоценной Бруэдэр!
На плечо Бруси закинул еще одно свое богатство – конскую уздечку, доставшуюся от покойного дяди, что умер в ту самую голодную зиму, не дожив всего нескольких дней до того, как Бруси с друзьями накормили весь гард драконьим мясом. Эх, жаль, что не успел Бруси обскакать собственного жеребца. Да только, что там жеребец, пускай и самый лучший, когда его ноги скоро обхватят белое тело любимой Бруэдэр!
Ну и главное сокровище – вымпел с изображением великого Тора с мачты драккара, разбившегося в их водах в древние времена, когда еще дед отца Бруси был мальчишкой. Он вместе с Эйвиндом и Вермундом раньше часто мечтал, как они выстроят собственный драккар, украсят его мачту этим самым флагом и отправятся в поход. Совершат долгое морское путешествие, одержат множество славных побед и вернутся домой с такой богатой добычей, что все только диву дадутся. Немного жаль, что не суждено Бруси познать также и славу – ни воина, ни путешественника. Но, ничего, его ждет вечное путешествие с милой Бруэдэр! А слава – радость глупцов и хвастунов, таких, как Эйвинд и Вермунд.
Однако легкое сожаление чуть омрачило светлую печаль Бруси. Жаль все-таки непрожитой молодой жизни. Но это и будет главный дар его прекрасной возлюбленной. Все то, что было когда-то дорого ему в поднебесном мире – все положит он к ее ногам. Хотя, зачем ей меч, зачем узда и вымпел с драккара? В тиши глубин у них не будет ни врагов, ни сражений. Лучше-ка Бруси снесет все свои богатства кузнецу, да выменяет их на свадебное кольцо для Бруэдэр – из чистого золота, да с изумрудом, как у жены конунга!
К своему удивлению в доме на окраине гарда Бруси не нашел хозяина. Вместо седовласого Гутбрэнда у наковальни стоял широкоплечий юноша, по виду немногим старше самого Бруси. Однако светлая борода уже росла на его лице. А таких здоровенных мускулов Бруси не видывал никогда, даже силачи на ярмарках казались хилыми щенками против этого парня.
– Кузнеца ищешь? – спросил незнакомец, – сегодня можешь не ждать, он вместе со всеми пошел на Ярый Луг праздновать Лит. Сказал, желает помериться силой с молодой порослью, а может, и невесту себе найти – его-то жена в прошлом месяце отравилась несвежей рыбой, которую не выбросила от жадности, да и отправилась к Хель. Но все, что ты хотел от Гутбрэнда, можешь попросить у меня. Чего пришел? Говори скорее, а то без нас с тобой весь ярый квас на Лугу выпьют, да всех красавиц разберут, – засмеялся он.
– А ты сам-то кто будешь? – недоверчиво спросил Бруси.
– Племянник Гутбрэнда – Фреир меня зовут.
– Почти как бога, которого как раз сегодня и чествуют?
– В точности, как сына Ванов, – подтвердил Фреир, сверкнув белозубой улыбкой.
Была-не-была, решился Бруси и выложил перед ним свои сокровища:
– Все это я меняю на золотое кольцо.
– Ничего себе! – присвистнул племянник кузнеца, – Есть у меня то, что хочешь, – и как по волшебству достал из кармана сверкающее колечко, да еще и с рунической надписью по кругу, – Руны тебе не знакомы, я вижу? – спросил Фреир, поймав изумленный взгляд Бруси.
Тот лишь покачал головой. Да, и эту премудрость он постичь уже не успеет, да и не нужна она под водой.
– Это кольцо можно дарить только той невесте, с которой ты будешь связан навсегда.
– Да, да! – радостно закивал Бруси.
– А она готова ли поручиться в вечной любви и верности тебе? – спросил Фреир, – по твоему желанию отдать ей все я вижу, что невеста у тебя особенная. Самая прекрасная, самая чистая и нежная, ведь так? Такой на белом свете не сыскать? А голос ее звучит как нежный ручей?
«Откуда ты знаешь?», – хотел было разозлиться Бруси, да Фреир не позволил ему и слова вымолвить.
– Не сердись, я хоть и выгляжу немногим старше тебя, но о любовных делах знаю многое. Ты лучше послушай. Такой невесте, как твоя, одного колечка мало будет для сватовства. Ты должен доказать, что достоин ее любви.
– Как это так? – растерялся Бруси.
– Как-как? – Как велит обычай. Женихи, сватающиеся к знатной невесте, должны пройти испытания, доказать, что они сильные мужи, а не птенцы из-под маминой юбки. Согласен, или тебе слабо?
– Конечно, согласен, – с горячностью подтвердил Бруси.
– Все нужное ты как раз с собой принес, – одобрительно похлопал по плечу Бруси родич кузнеца, – Ну так вот, первым делом ты должен одержать победу в схватке на мечах. Так что бери свой Альвис Ингвар.
– А с кем же мне драться? – удивился юноша, – с тобой?
– Как бы не так, – улыбнулся Фреир, сложил руки трубой и во всю мощь закричал, – эй, Витарр Волчья Башка, маленький Бруси только что назвал тебя дохлым червем и сказал, что отправит тебя в Вальхаллу одной левой!
Из дальнего угла дома послышался звериный рык. То, что Бруси сперва принял за кучу коровьих шкур, оказалось огромным человеком, вооруженным топором и щитом. Еще мгновение, и тот с громоподобным криком кинулся на юношу. Когда они столкнулись, Бруси показалось, что он налетел на несокрушимую скалу. Он отлетел в сторону как пушинка, упал навзничь перед страшным берсерком и смотрел, как тот уже занес над ним свой топор на длинном древке. Но злодей медлил, наслаждаясь беспомощностью и страхом Бруси. И все же сейчас Валькирии унесут его на пир к Одину – ведь он погибает в схватке – и не видать ему подводного мира Бруэдэр.
– Не бывать этому! – вскричал Бруси, и сердце его наполнилось такой неведанной ранее злобой и яростью, а тело такой силой, что в последний момент он увернулся от берсерка и сумел вскочить на ноги.
Завязалась яростная схватка. Волчья Башка был на голову выше Бруси, но злость придала ногам юноши неведомую прыть, он уворачивался от топора, как легкий мотылек от неуклюжих детских ручонок. Он держал свой Альвис Ингвар обеими руками, и был непонятно, где заканчивается сталь и начинается его плоть. Он сам был весь будто из стали. Он сросся с мечом. И древнее, дикое чувство – смесь ужаса и восторга, самый острый вкус жизни, что можно почувствовать лишь рядом со смертью, наполнило его душу!
Бруси умудрялся не только уворачиваться от топора, но и сам осыпал Волчью Башку градом ударов. Однако огромный воин отражал их щитом, которого у Бруси не было вовсе. Сколько длилась уже эта битва: мгновение, час? – понять было невозможно. Но Бруси начал ощущать, что с каждым ударом о щит его Альвис Ингвар становится все более тяжелым, удары его замедлились, а берсерк почти прижал его к стене. Мгновение – и увернуться от топора более не удастся. Тут вместо того, чтобы нанести очередной размашистый удар, Бруси присел и сделал глубокий выпад, пронзив Витарру Волчьей Башке пузо, которое тот не успел прикрыть. Берсеркер изумленно посмотрел на Брусе, упал сперва на колени, а потом повалился на бок и захрипел.
При виде темной струи, стекающей по стальному желобу Альвиса Ингвара, Бруси испытал такое упоение, что и не сравнить было с прежней радостью, которая охватывала его, когда он побеждал в драке Эйвинда или обгонял Вермунда на спор. «Первый убитый мной воин! – подумал он, – и не мальчишка-ровесник, а настоящий берсерк! Жаль, что первый и он же последний, – тут же вспомнил победитель».
Он подумал о Бруэдэр, но, о, ужас! – вместо синих омутов на него глядели два белесых старушечьих бельма! Однако поразмыслить над этим гадким, обманным видением у Бруси не было времени.
– Поздравляю тебя, славный воин, с первой победой! – похлопал его по плечу Фреир, – с первым испытанием ты справился на славу. На, выпей немного эля, – протянул он Бруси чашу причудливой формы.
Юноша принял её, но в следующее мгновение еле сдержался, чтобы не бросить на землю. Это была вовсе и не чаша – человеческий череп! А наполнен он был той самой темной жидкостью, что только что стекала с его клинка!
– Пей! – приказал Фреир, – таков обычай у Асов – пить из черепа первого поверженного врага, тогда его сила станет твоей.
Бруси зажмурился, поднес страшную чашу ко рту. Сделал глоток, и в тот же миг всю его усталость после боя будто рукой сняло.
– Надо спешить, – Фреир взял его за плечи и подтолкнул к выходу, – я не хочу пропустить из-за тебя все самое интересное на Яром Лугу.
Они вышли за дом, прошли через рощицу и оказались на берегу озера.
– Теперь ты должен объездить дикого жеребца. Видишь, там на лугу как раз пасется серый конь? Ну и везет же тебе! – сказал Фреир, возвращая Бруси его узду, – держи его крепче, да ни в коем случае не давай подойти к воде».
Бруси подошел к серому коню. На удивление, тот и не шелохнулся, юноше даже почудилось, что он задорно подмигнул ему. Бруси потрогал лоснящийся, теплый бок – конь приветливо закачал головой. Он крепко обхватил коня за шею и вскочил не него. Жеребец не шелохнулся! Неужели все и впрямь так легко? Но в следующую минуту притворщик исступленно заржал и встал на дыбы. Всадник не растерялся и обхватил шею обеими руками. Конь начал со страшной силой бить задними копытами. Прижавшись к лошадиной спине что есть мочи, Бруси с силой сжал взбесившемуся животному шею, а ногами сдавил живот. Уловка как будто удалась, конь еще немного поартачившись, вставая то на дыбы, то кидая вверх задние ноги, чуть присмирел. Он еще пытался сбросить Бруси, но юноша уже почувствовал свою власть над диким животным. Ах, какое это было восхитительное чувство! – ты господствуешь над силой, которая втрое, нет, в десять раз больше собственной!
Ах, драгоценная Бруэдэр, если бы ты видела, как силен и ловок твой возлюбленный! – подумалось Бруси. Но вдруг страшное видение вновь исказило образ его избранницы: теперь у нее были не только ужасные бельма вместо глаз, но и чудесные волосы потеряли красу – вместо струящегося золотого водопада он увидел седые жидкие лохмы, из которых торчали гнилые водоросли.
Ох! – задохнулся от ужаса такого видения Бруси. И в тот самый момент конь совершил такой немыслимой силы прыжок, что он начал валиться на бок. А жеребец уже нес свисающего юношу к воде. Еще мгновение – и он бы спрыгнул вместе со всадником в озеро с крутого обрыва. Однако, соскальзывая с лошадиной спины, Бруси ухитрился не упасть, а ухватить коня за шею спереди, упершись ногами в его лопатки. Та-ак, вцепиться покрепче в гриву правой рукой, еще одно усилие, и – хвать лошадиную морду петлей узды при помощи левой! Конь встал, как вкопанный. Бруси вновь уселся на него, и послушный жеребец, смиренно повез его обратно к Фреиру.
– Поздравляю тебя, ловкий наездник, со второй победой, – радостно приветствовал его светлобородый племянник кузнеца, – А знаешь ли ты, друг мой, кого ты объездил? – и, не дожидаясь ответа, стал объяснять, – Слышал ли ты когда-нибудь про уловки водяного? Он очень коварен, главная его забава – утащить кого-нибудь под воду, впрочем, как и у русалок, – добавил Фреир, многозначительно посмотрев на Бруси.
И от этого взгляда и слов нового друга так не по себе стало юноше. Но Фреир продолжил, как ни в чем не бывало:
– Иной раз прячется водяной в белой кувшинке, тянет девушка руку, чтобы сорвать цветок, но стоит лишь его коснуться – он тут же цап ее ледяными, липкими лапами, и вот она уже кормит раков, да морских ежей. Водяной может превратиться во что угодно. Прикинется изысканной брошью, которую якобы обронил кто-то на берегу, нагнешься ее подобрать – и плюх, ты уже во власти омута.
Ох, как нехорошо стало от этих рассказов Бруси! Так нехорошо, что и не передать словами. А Фреир все продолжал:
– А под Лит любит он обратиться серой лошадью. Ходит, пощипывает травку на лугу, ждет свою жертву. Увидит его какой-нибудь глупый бонд, подивится – как так, такой жеребец без хозяина расхаживает, вскочит на него – а он и прыгнет в воду вместе с седоком. Один только способ есть с им совладать – успеть накинуть уздечку из красной кожи. К счастью, такая тебе от дяди и досталась. Да ты и сам молодец, и ловок, и силен, и сообразителен!
От похвалы Фреира Бруси вновь приободрился. Он блаженно вытянулся во весь рост на мягкой траве, радуясь силе в своем теле, о которой раньше не подозревал.
– Рано тебе еще отдыхать, – растормошил его Фреир, – невеста, небось, заждалась? А у тебя еще третье испытание впереди. Придется на сей раз в хождении за море себя проявить. Да поторапливаться надо, празднование Лита уже началось. Не хочу все пропустить.
– Что? – не поверил своим ушам Брусе.
– Ну, ладно. Не совсем за море, и не в викинг я тебя отправляю. Пошли скорее к пологому берегу.
На том месте, куда пришли кузнецкий родич с Бруси, у самого берега стояла небольшая, совсем новенькая рыбацкая лодка.
– Сплаваешь на тот берег озера, передашь моей сестре подарок к Литу, вот и зачтется тебе морское испытание. Держи свой вымпел, приматывай его покрепче к мачте!
– Да ну тебя – отмахнулся Бруси, – это же простой челнок, а не драккар, только людей смешить на нем вымпелом славы. Да и вообще, тоже мне, испытание. Озеро маленькое, небо – чистое, вода – спокойная.
– Ну так быстрее вернешься, – сказал Фреир, – а флаг вяжи, кому говорят? – строго посмотрел он на Бруси.
И тот не стал спорить. Еще утром думал он, что все свои богатства ему не испробовать уж вовеки, а оказалось, что и меч пригодился, и узда – да еще как! Так чего же и вымпел не использовать? Может, удастся хоть чуточку почувствовать каково это – быть викингом, хоть и вместо драккара у него челнок самой немудреной конструкции – просто выдолбленный и обожженный ствол большущей сосны.
Оттолкнул Бруси легкую лодку, запрыгнул в нее. Удар легких весел, еще, еще. И вот он видит себя уже гребцом настоящего судна викингов. Нет, чего же просто гребцом – морским конунгом! «Быстрее! Навалитесь на весла!» – кричит он своим воинам, – глупые нортумбрийцы берегут для нас огромные богатства». «Да, господин!» – хором отвечают ему отважные воины, – «Тор нам поможет!»
Пока Бруси мечтал, как это ни странно, впервые за много дней, вовсе не о Бруэдэр, голубая водная гладь пошла зелеными гребешками, небо начало быстро темнеть. Однако пока все тихо. Зловеще тихо. Но вот первая тяжелая дождевая капля упала Бруси на лоб. Он открыл глаза. «Тролль меня ешь!» – подумал он в испуге, «А где же берег?»
Берега не было видно, как ни вглядывался Бруси, как ни вертел головой в разные стороны. Только все больше барашков на поверхности озера, и вот, они уже превращаются в настоящие волны. Над головой собираются свинцовые тучи. Ветер воет на все лады: «Куда ты, Бруси? Куда?». Слышится шелест тысяч и тысяч капель, будто небо разразилось слезами от неминуемого расставания с ним.
Неуклюжий челнок бросает из стороны в сторону, однако он еще держится на воде. Бруси схватился за края суденышка, что есть мочи. Хотя, ему ли бояться водной стихии? Ведь утром он сам решил топиться. Кажется, что это утро было много-много недель назад, а ведь на самом деле, прошло всего несколько часов, соображает он. И вдруг среди завывания ветра, среди шума дождя и рокота волн он слышит знакомую печальную песню: «Любимый, я уже слышу тебя. Ты так близко, иди же ко мне скорее. Иди сюда, вниз, любовь моя».
Бруси заглянул за борт челнока и увидел её – долгожданную Бруэдэр. Но, что это? – все те же бельма вместо прекрасных глаз, вместо золотых струящихся волос – те же спутанные седые лохмы, да гнилые водоросли. Но ведь это уже не видение! Он смотрит в воду, прямо на нее. И это не ночные грезы, это не игра воображения. Это то самое озеро. Это она! Вот уже и вместо сияющей голубоватой бледностью кожи он видит свисающие с голого черепа обглоданные рыбами куски плоти. «Иди ко мне, моя любовь!», – тянет к Бруси костлявые руки распухшая утопленница.
«Убирайся!», – в ужасе кричит Бруси, вцепившись в борт челнока изо всех своих сил – «Тор, ты слышишь меня? Я хочу жить!»
И в этот момент яростный грохот раздался с небес, яркая вспышка прорезала черное небо – Тор ударил по своей наковальне. Громадный вал поднял легкое суденышко, опрокинул его и…
 
Бруси вздрогнул и открыл глаза: «Я хочу жить, хочу жить», – повторял он, стуча зубами то ли от холода, то ли от страха. Он открыл глаза и увидел над собой звездное небо без единого облачка.
– Вставай, уже разожгли большой костер, – услышал он девичий голос, – вставай, сейчас быстро согреешься, прыгая через пламя. Иди ко мне, любовь моя, я уже заждалась.
Бруси в страхе вскочил на ноги, но увидел перед собой не утопленницу с бельмами и обглоданным лицом, а обыкновенную девушку с огромным венком на русой голове.
– Я – Сив, сестра Фреира, я уже совсем заждалась тебя, пойдем скорее, – она взяла его руку своей маленькой теплой рукой. И от этого прикосновения Бруси бросило в жар.
– Сив? Ведь это значит «невеста»? — спросил он севшим голосом.
– Да, невеста. Пойдем же, любовь моя, – голос ее был весел и звонок.
Они подошли к костру.
– Снимай с себя одежду, тем более, ты промок, – скомандовала Сив, сбрасывая собственный сарафан, и, оставшись обнаженной, запела:
 
Слава Фрейру – богу страстной любви,
Вечно юному, пылкому солнцу,
О, Ингви, мой брат и брат Фрейи,
Загляни в мое сердце – в нем столько тепла,
Помоги мне согреть им любимого.
Даруй мне свет и свою благосклонность!
 
«Свет и свою благосклонность», – вторил Бруси, прыгая через костер, не выпуская руки Сив.
– Ну что, согрелся? – спросила она, сверкая зелеными глазами.
Согрелся?! Да его лихорадило от жара при виде того, как огненные блики ласкают ее обнаженное тело! Он больше не мог совладать с этой сладостной мукой, обнял Сив, прижал к себе, вдохнул запах летних цветов от ее волос и только лишь приготовился прильнуть к ней губами, как Сив прижала палец к его рту.
– Постой, ты забыл мне передать подарок от брата.
Оторваться от Сив было, кажется, тяжелее, чем проткнуть мечом Волчью Башку, чем накинуть узду на водяного. Но он подошел к своей мокрой одежде. Рядом с ней лежал мешок Фреира. Надо же, он не выпустил его из рук даже в шторм, даже потеряв сознание. Он опустил руку в мешок и… вынул из него то самое золотое кольцо с рунным узором.
– Ты знаешь, что на нем написано? – спросил он девушку.
– Конечно, знаю: «вечная любовь и верность мужа своей жене».
– Это не Фреира, это мой подарок тебе, – сказал Бруси. И более уже никакая сила не смогла оторвать его от прекрасных губ Сив.
 
⃰ ⃰ ⃰
– Ну, а дальше-то и рассказывать нечего, – быстро закруглил долгую сказку Флоки, – пойдешь сам когда-нибудь на Лит, там и узнаешь.
– Тоже мне, тайна, – фыркнул маленький Ивар, – так и есть, как быки с коровами. Чего в этом такого? Это не то что берсерка победить или водяного обскакать!
– Ну да, ну да, – ухмыльнулся Флоки и подмигнул мальчику своим жёлтым глазом, – посмотрим, что ты скажешь мне, когда доживешь до своего пятнадцатого Лита.
Но Ивар уже спал.

Александра Сергеева