В воспоминаниях о детстве мерцает одна сцена в Русском музее, когда мы с родителями ездили в тогда еще Ленинград. Мама указала мне на некую рыбообразную даму, изображенную на полотне какого-то великого художника, чьи картины вызывали восхищение публики, и сказала: «Доча, посмотри, какой кошмар, а людям нравится». В ответ на эту реплику смотрительница музея звучно шикнула на нас с мамой, потому что мы не могли сдержать прыснувшего смеха.

Когда я училась в школе, темы уроков истории, которые касались искусства, были для меня невыносимо скучны. «Опять эти художники, вот надо же, расплодились», - думала я. У меня было стойкое убеждение, что искусство явно не для народа, а исключительно для избранных неженок, которые ничего не умеют делать, кроме того, что вздыхать и наслаждаться. На такую мою детскую теорию оценки искусства, как бы это странно не звучало, даже сам Лев Толстой обращал внимание в своей теоретической работе «Что такое искусство?». Искусство для избранных. Как писал Лев Николаевич, «0,99 процентов наших же европейских народов поколениями живут и умирают в напряженной работе, никогда не вкусив этого искусства, которое притом таково, что если бы они и могли воспользоваться им, то ничего не поняли бы из него». Если следовать указанной логике, то искусство способно понимать только одна сотая процента… Убеждена, что это глупость.

По счастливой случайности в далеком 2009 году я оказалась в Санкт-Петербурге. Было пару часов свободного времени, и я не побоялась пойти в Эрмитаж. Я сразу же побежала в зал с импрессионистами, потому что о них я помнила что-то из серии: «они не такие как все». Соответственно, надо идти. Ведь я тоже не такая как все!

Ходила я меж картин, но по большей части, если быть честной с самой собой, пинала воздух. Ну, а как? Я же ничего не смыслю в искусстве! Хотя нет, вот эта картина ничё так, а эта – кто ж ее рисовал? Так не бывает. А тут что? Точки цветные какие-то. В праздном шатании я дошла до картины Ван Гога «Хижины».

Как будто я по невнимательности наступила на веревочку, и на меня вылилось ведро морозной воды. Я не знаю, что случилось, но меня затрясло мелкой дрожью, и я не смогла смотреть на картину. Отойдя немного подальше, я включила аудиогид, где приятный голос пел песню о том, что это одно из последних полотен художника перед самоубийством. Вот мистика-то! Наверное, я экстрасенс с высокой чувствительностью.

Тайна этой картины начала приоткрываться мне совсем недавно, когда я приступила к изучению психоанализа в теории и на практике. Произведения искусства имеют тесную связь с нашим бессознательным. Искусство является способом коммуникации между художником и зрителем, а также между зрителями, что подметил своей острой мыслью Лев Толстой.
Отто Ранк сделал пронзительное замечание о следующем: «Наслаждение художественным творчеством достигает своего кульминационного пункта, когда мы почти задыхаемся от напряжения, когда волосы встают дыбом от страха, когда непроизвольно льются слезы сострадания и сочувствия».

Лев Выготский с сарказмом в сторону психоанализа дает примерное объяснение: «художественное произведение вызывает наряду с сознательными аффектами также и бессознательные, гораздо большей интенсивности и часто противоположно окрашенные».

Но на мой взгляд в пространстве между зрителем и произведением искусства происходят чуть более сложные процессы, нежели «нравится / не нравится», «фигня какая-то» или «о, это шедевр!».

Золотым ключиком, приоткрывающим завесу тайны, может быть и любопытство, и стремление фантазировать, и желание покритиковать великих, но также искусство дает возможность прикоснуться к более глубинным, неведомым сознанию, вытесненным в бессознательное пластам представлений. Вот, например, как в моем случае с картиной Ван Гога.
Движение ветра, который с легким шумом бежит босиком по траве, завивая облака в причудливые узоры, уютные домики, которые кажутся пустыми, потому что хозяева, возможно, гуляют по просторам полей, вдыхая летний аромат цветущего гороха. Все это еще в далеком 2009 году обратило мое бессознательное внимание к тому, чтобы я остановилась в своем безудержном беге и подумала о чувстве дома. Но готовой я оказалась принять эту идею только сейчас.

Произведения искусства скрывают в себе множество тайн, они возбуждают интерес, безусловно, являются средством коммуникации и обмена опытом между поколениями, открывают возможности для фантазирования и наполнения новыми смыслами собственной жизни. Зритель, прикасаясь к произведению искусства, становится творцом неведомых ему до этого представлений. Иногда мне кажется, что знакомство с искусством напоминает сновидение: многое непонятно, часто забываются те мысли, которые пробудились, фантазия улетучивается, оставляя за собой только хвост того, что «что-то случилось». Самое главное для меня открытие при прикосновении с произведениями искусства, это то, что возможно ощутить, как смотрящий имеет право на любое чувство, даже ранее и не известное или пока еще просто забытое.
Предлагаю вместе совершить психоаналитические экскурсии и попробовать пощекотать капсулки с фантазией, которые хранятся в нашем психическом аппарате.

Олеся Дубровских