Провалившись в космос компьютерной игры, мозг вершил великие подвиги. В абсолютной черноте трассировали пули. Сверкали молниями мечи. Алик потихоньку становился супер-героем. Его сердце наполнялось гордостью и могуществом. Но что-то мешало. Сначала назойливо мягко. Потом все настойчивее. И, наконец, оглушило внезапным визгом циркулярной пилы.

- Разобью твой ящик, паразит! –уже срывалась в крик Вера, да так противно звонко, что до Алика дошло, наконец, что мать из яви гоняла эту фразу уже раз пятьдесят: –Обедать иди!

Он «потерял жизнь». Вернулся в действительность. И оторвался от компьютера невероятно обозленный с горящими ненавистью глазами:

- Че орать то? Не видишь? Я играю!!!

Мать тем временем быстро прошла к окну, цепляясь о попадающие на пути предметы – книги, рюкзак, тапки… Отдернула шторы. Солнечный свет заполонил пространство, бесцеремонно высветив хроническую материнскую боль – вездесущую пыль и бардак «берлоги» геймера. Алик зажмурился, пытаясь закрыть спиною компьютер, чтобы его не засветило. Правая рука, «уставшая» от управления мышью, непривычно заныла.

- Вот приедет отец, расскажу, как ты над матерью изголяешься! Гвоздя за полгода не прибил! Мусорного ведра не вынес! Живешь, как трутень! Пользы никакой!

Алик недобро напрягся. Стремительно выскочил в коридор. Демонстративно распахнул дверцы встроенного шкафа с отцовыми инструментами. Схватил молоток и гвоздь. И начал безжалостно забивать его в дверной косяк.

- Ты что? Сдурел совсем? – мать, которая за лето вдруг оказалась ростом ниже сына, пыталась отнять молоток. Но это плохо получалось.

- Ах ты, негодник! Ах ты, разбойник! Отдай молоток, сказала!

- На тебе твой молоток! – швырнул Алик на пол инструмент. И пока мать его убирала, вытащил из-под раковины ведро с мусором.

- Куда? Куда ты его потащил, паразит?

Алик, не обращая внимания на возмущение родительницы, открыл окно, и выбросил содержимое ведра на клумбы и кусты палисадника.

- Иди сейчас же подбирай! – не стало хватать воздуха матери. Ее нижняя губа начала подрагивать от обиды и беспомощности.

Запрыгала крышка над забытым на плите борщом. Зашипел выплеснувшийся на горящий газ бульон. Обуглились и задымились «сбежавшие» специи и жир.

- Ах, ты сволочь! – обругала мать в сердцах кастрюлю, схватилась рукой за крышку. Обожглась паром.

Сыну стало больно за мать, за ее боль. За то, что так ее разозлил. Но и уступать не хотелось. Поэтому он замер набычившись, как пуп земли, большой и нелепый на вязанном круглом половичке.

- Руки мой. Садись за стол. На второе – курица в польском соусе, - дрожащим, внезапно стихнувшим голосом мать мягко, но настойчиво продолжала укрощать сына короткими командами, сдерживая слезы.

И Алик пошел мыть руки.

Намыливая лицо и шею, он утешал себя тем, что это все-таки мать. Вот, если бы из-за Пашки «жизнь потерял», или там, Ленка даром его бонусы спустила, он бы им показал… Подумать только, на третьем этапе так обложаться!

Мать довольная, что ее «разбойник» сдался, подзуживала из кухни, наливая в тарелки первое:

- Вот отец приедет, все ему расскажу! Выдумал тоже! Мусор в окна выбрасывать!

- А не надо было меня от гейма отрывать! – отозвался Алик. Он знал, что отец ушел в другую семью. И возвращаться не собирается. Но больно матери делать не хотелось.

- Как же тебя не отрывать? Ты же с голоду подохнешь за своим компом! Зеленый вон. Садись. Ешь, наконец!

- А компот?

- На - компот, - присела мать рядом. И уже помягче сказала: - Это не ты в игрушку играешь! Это она играет в тебя! Как же ты понять не можешь, балбесина! Люди ни спят, ни жрут, думают, как тебя из нормальной жизни вырвать и в виртуальный мир упрятать. Они на тебе тупо деньги зарабатывают. А ты им потворствуешь!

- А, когда, - огрызнулся Алик, набив рот хлебом и заглатывая с аппетитом любимое кушанье, - ты-то сама меня просила тебе программу поставить? Забыла? То балбесиной не обзывалась!

- Это другое.- Строго возразила мать. – Это совсем другое. То ты полезное делал.

- Кому я помешал? У меня каникулы. Год закончил я тебе без троек.

- Это ты себе закончил без троек. Ты для себя учишься. А не для меня.

- А мне это не надо.

- А что тебе надо?

Алик замолчал. Он и сам не знал ответа на вопрос. И мать замолчала. Ведь сын вырос. И методы, которыми она воспитывала его, пока Роман - отец Алика жил с ними совершенно не подходили для воспитания теперь, когда мужа больше рядом нет.

- Погляди сынок. Вот окно. Вот дверь. Мы же не пускаем чужих людей. А вдруг, они окажутся враждебными? Почему же ты так легко запускаешь к нам интернет? Ты сам распахиваешь окно нашего дома для самого отвратительного и ужасного – для компьютерных игр?

Алик захохотал.

- Мать, ну ты даешь! Прямо детский сад! Игры – самое ужасное на свете… хорошо, ребята не слышат.

- Я серьезно, сынок. – Не обращала на его смешки мать, - Самое ужасное на свете – ненависть к тем людям, которые тебя любят. Ты вспомни, как ты на меня озлобленно рявкнул: «Я играю!» Как будто демон твоими устами говорил, а не мой сын!

- А два кусочка можно? – поднялся Алик вместе с тарелкой, чтобы сделать маме приятное.

Она вдруг улыбнулась. Моментально помолодела. И встав на цыпочки, достала с холодильника конверт с фотографиями.

- Да, ешь все. Я тебе приготовила. Смотри! – гордо сказала она Алику. – Какая славная компания получилась.

Алик эти снимки знал наизусть, поэтому и бровью не шевельнул. На фото мать пристраивалась к разным знаменитостям. А он «чистил» в фотошопе случайно оказавшихся в кадре других людей. Глядя на снимки, можно было решить, что его матушка важная персона, раз с нею рядом Пугачева, Зверев, Кобзон, Капица, Познер… и еще множество знаменитых лиц, часто мелькающих на телеэкране.

Алик ухмыльнулся. Он немного стыдился ее работы аниматора. Впрочем, мать называла себя режиссером, ди-джеем, иногда директором программ, «сшибала копейки», как она выражалась, на периодических заработках, организуя от случая к случаю мероприятия и концерты…

- У меня мобильник сдох, - вспомнил Алик о стодолларовой бумажке, которую мать «заныкала» под вазу на столе, – аккумулятор только два часа держит. Надо новый покупать.

- Денег нет, - отрубила мать.

После обеда сын оделся по-спортивному. Накинул рюкзак и крикнул с порога, чтобы она не помешала очередным каверзам:

- Ма! Я с ночевой к Пашке. Шашлыки жарить будем!

- Хорошо! – отозвалась мать…

Но Алик и не собирался к Пашке. Вчера он присмотрел беспризорный жигуленок на Ленинском проспекте, в переулке среди пятиэтажек, когда мотался к Ленке. - Вопрос-фигня! – решил Алик. – Залезу в машину. Сниму детали. Продам. Все равно он брошенный. И никому не нужен. И куплю новую мобилу.

До точки добрался без проблем. Еще пару часов болтался вокруг, пока народ не рассосался по домам, и Москву не залила чернота ночи. Умолкли дорожные звуки. Пора.

Алик, осторожно оглядываясь, приблизился к Жигулю.

Вскрыл дверь ножом-бабочкой, который отец пару лет назад привез с гастролей, кажется, из Китая. Быстро забрался внутрь. И тут из-за угла ослепительнее солнца загорелись фары машины полицейского наряда. Видимо, брошенная машина уже привлекла внимание правоохранителей, и они вели за ней наблюдение.

- Стоять! – услышал Алик.

Сердце его упало. Он и не подозревал, что машина являлась приманкой. Инстинктивно бросился наутек...

Вера, аккуратно разложив новые фотографии по файлам в портфолио, забралась в ванну и, наконец, расслабилась. Надо же, какой тяжелый день! Алик совсем от рук отбился! Может, Ромке позвонить? Да – нет! Подумает, негодяй, что она алименты потребует. Или развода. Или, что снова ревнует его к молодой жене.

Черт с ним! Надоело! Пусть делает что хочет.

Женщина опустила голову в воду. Уши погрузились в мир потусторонних загадочных звуков. Блаженство! Она представила себя русалкой на дне морском. «Завтра разморожу креветки и побалую сына темпурой. Да. Именно темпурой. А после обеда можно будет разменять занычку и купить ему новый мобильник…»

Сквозь водяную толщу послышались слабые гудки.

Вера вынырнула. Звонил домашний телефон. Глянула, вылезая из ванны и, оставляя мокрый след на полу коридора, на часы. Полпервого ночи. Какой идиот звонит?

- Вера Иванова? - раздалось в трубке.

- Да.

- Сержант Степнов, – представился вызывающе незнакомец. - Мы задержали преступника. Паспорта у него нет. Но он утверждает, что ваш сын.

- Что случилось? – Вера опустилась на пуфик, чтобы не упасть.

- Он был задержан при попытке угона автомобиля. Сейчас он вам сам все расскажет.

- Мама! – всхлипнул в трубку Алик. – Мама, приезжай, пожалуйста, мама! Мы здесь, мы машине, в полицейской. Тебя ждем.

- Где ты? – собралась в узел мать.

- Я на Ленинском, мама.

- А как же шашлыки?

- Я прошу тебя, мама, приезжай!

Трубку снова взял сержант:

- При вашем сыне обнаружен нож. К тому же пытался сбежать. Дело очень серьезное.

- О! Господи! Сейчас буду.

Вера, как ошпаренная, забегала по комнате.

По волосам стекали струйки воды. На мокрое тело натянула джинсы. Но вспомнив, что денег нет даже на такси, вернулась к телефону, и набрала знакомый номер:

- Рома! Мне нужна машина! Срочно приезжай! – взмолилась она, - У нас серьезные проблемы!

- Слушай! – процедил сквозь зубы законный супруг. – Я тебе не раз говорил. Все кончено! И больше не заходи на этот номер! Все, Вера! Все. Это значит все и больше ничего. Поняла? Ты? Поняла?

Короткие гудки оборвали разговор.

Но Вера снова набрала номер.

- Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети, - ответила трубка.

- Так. Отлично! – воскликнула мать.

Она заметалась по комнате. Ее компьютерного заморыша обозвали преступником. Бред какой-то! А, если не бред?

Так. Соображай. Быстро. Если они не увезли Алика в отдел, значит что-то не так гладко. Где-то есть у них прокол. Где? Хотят денег? Может быть. Сто баксов – скудный ресурс. Но на всякий случай, может помочь. Где на такси денег взять? Где? Где? Где?

Вера вытряхнула содержание одной сумочки и другой и третьей.

Мелкие бумажки и монеты не покрыли бы услуг такси в ночное время.

Копилка!

Старая керамическая свинья была брошена на пол кухни незамедлительно.

Через пять минут Вера ловила попутку на шоссе, обрядившись в высоченные шпильки и закутавшись в яркий розовый плащ.

- У меня проблемы, мужчина. Я не сумасшедшая. Вот, это все деньги. Сын попал в беду. Помоги! Тебе воздастся! Поверь! Если ты сам отец, помоги! Пожалуйста! – ошарашила напором она случайно остановившегося водителя серебряной Хонды.

- Ну, давайте попробуем!

В дороге Вера, глядя в боковое зеркало, уложила волосы в мокрую прическу. Закрепила лаком. Одела шляпку. Подвела над глазами стрелки. Густо накрасила губы. Встрепенулась, точно тренируясь в незнакомой роли.

За поворотом пустого ночного Ленинского проспекта Вера увидела брошенный Жигуль. И рядом с ним полицейский наряд.

Уверенно и элегантно женщина вышла из автомобиля.

И Алик ее не узнал.

- Добрый вечер, господа. Что случилось? – приветливо улыбнулась она блюстителям порядка.

- Добрый вечер, если он добрый, - взял под козырек сержант и вышел из машины. – Предъявите документы, пожалуйста.

- Пожалуйста, но думаю, что это лишнее. Вы разве не бывали на моих спектаклях? Я – Вера Иванова! А это мой артдиректор, – указала она на водителя Хонды, так, как будто в ней сидел сам Юрий Гагарин!

- Мы его поймали с поличным… - начал было сержант.

- Он что-то украл?

- Нет. Он ничего не украл. Но он залез в чужой…

- Ох уж эти мальчишки! – деланно произнесла Вера, взбивая непослушный выбившийся из-под шляпы завиток. – Отец - военный летчик. Сами понимаете, все по командировкам. Вот его фото… - Вера достала фото Романа в форме. Достала свидетельство о браке. - А вот, кстати, я с Шарлем Азнавуром. Апрель 2007 года. Помните, он приезжал в Москву?

Вера так непосредственно показывала полицейскому свои фотографии в компании со «звездами», как будто они были ее приятелями. Ее портфолио произвело впечатление. Решительность сержанта несколько заколебалась. Ему еще не приходилось иметь дело с публичными людьми.

Из машины вышел второй полицейский, водитель. В руках он держал нож-бабочку.

- Кстати, этот нож муж привез из Чечни, ему он обязан жизнью… - выдумывала Вера на ходу. Она жеманно взяла в руки ножик. – Это семейная реликвия. Отдай мне его, сынок.

- Это вещдок, - еще сопротивлялся сержант.

Но «бабочка» уже была в сумочке Веры. И никому, даже инквизиторскими клещами она не позволила бы ее оттуда вытащить.

- Да, какой вещдок? Мальчик из дома от компьютера не отходит. Отлично учится. Маме помогает. Гвозди забивает. Мусор выносит. Ну залез в заброшенную никому не нужную машину из любопытства. А вы? Вместо того, чтобы настоящих преступников ловить, сцапали эту балбесину.

- Давайте, молодые люди, останемся друзьями. И будем культурно сотрудничать. У меня к сожалению с собою только одна контрамарка на мой спектакль в театр киноактера. Я там играю главную роль. И с удовольствием оставлю вам свой автограф. Думаю, что смогу компенсировать вам покупку второго билета, - С этими словами Вера как бы случайно вложила стодолларовую купюру в контрамарку, и витиевато широко расписалась.

- Пойдем, «разбойник». Сейчас я тебе всыплю, как следует! Давно ремень по тебе плачет! – открыла она дверь полицейской машины, вытащила за руку из нее заплаканного Алика и, кокетливо помахав нерешительно бездействующим блюстителям порядка рукой, повела его к Хонде.

Водитель, видя, что мать с сыном приближаются, заранее завел двигатель. И, не успели все опомниться, как автомобиль уже вырулил на проспект.

- Я тоже уважаю военных летчиков, - сказал водитель, чтобы пугающая тишина не превратилась в материнскую нахлобучку.

Вера ничего не ответила. Она на глазах постарела лет на двадцать. Стерла с лица грим. Сняла шляпку и шпильки. И стала обычной, какой Алик привык ее видеть в последнее время.

Из машины вышла босиком.

- Спасибо, спаситель, - сказала она водителю. – У меня нечем рассчитаться. Но однажды Бог простит тебя за это твой самый большой грех…

Лифт почему–то не работал. Вера и Алик поднимались пешком. Мать мучительно долго открывала двери.

Сын уже не плакал. Он нервно ждал, что мать или начнет его бить. Или, оказавшись в квартире наедине, устроит расследование, и выскажет ему все претензии за утренние гвозди, за мусорное ведро… Алик понимал, что его миновало что-то страшное в виде колонии для малолетних преступников. Может быть, тюрьма. Хуже того, жизнь, грозящая поломаться сегодня, вдруг стала прежней. Мать нашла в себе силы спасти его от черной беды. Она. Та, которая запрещала лгать, сегодня лгала на его глазах самим блюстителям закона, действуя на грани фола!

Алик приготовился к самому страшному – к ее упрекам и истерике.

-Мама, - произнес он дрожащим голосом, - я тебе все объясню…

- Сынок, - устало перебила Вера, - сядь. И слушай.

Она глубоко вздохнула, ища слов, и, наверное, не находя. Она не знала, о чем говорить с сыном. Ведь он вырос. В этой взрослой его стране, новой для обоих, Вера была новичком. Она понимала, что она в ней не особенно-то нужна. Как, может быть, не нужна во взрослой мужской жизни своего мужа Романа.

- Я люблю тебя, сынок, - осторожно начала Вера, - может быть, не бог весть, какой подарок – моя любовь, но вот пойми. Ты – единственное, что у меня есть. Я не воспитатель. Я никогда не знала, как правильно воспитывать детей. У меня другая профессия. Ты знаешь. Вернее, у меня вообще нет никакой профессии. И никакой жизни. Единственно, чем я горжусь - что ты учишься лучше всех в классе. И рада, что быстро осваиваешь компьютер. Я постараюсь сделать так, чтобы ты обрел специальность. Ты красивее меня. Сильнее. И умнее. Прав ты или не прав – мне не интересно, потому что ты – мой сын. Если у меня будет один шанс из тысячи вызволить тебя из беды – я всегда помогу тебе, даже, если для этого придется нарушить какие-то устоявшиеся законы или правила. Я никогда не буду ругать тебя. Потому что ты уже большой. Знаешь? Я обманула тебя сегодня утром, когда грозилась, что отец придет и разберется с тобой. Он не придет. Отец бросил меня. Да, ты и сам знаешь. Это значит, что теперь ты – глава семьи. Поэтому я прошу тебя, сынок, прошу. Ты сам. Скажи себе то, что ты сказал бы своему сыну, если бы он оказался в такой ситуации. И сидел бы вот так перед тобою, как ты сидишь передо мною сейчас.

Мать поцеловала сына легонько в щеку, и удалилась в свою комнату.

Ошарашенный Алик долго сидел, глядя в одну точку. Потом обернулся в ту сторону, куда ушла мать. Заметил утренний гвоздь в косяке двери. Встал. С невероятным усилием вытащил его. Взвесил на ладони. Тяжелый. А дырка от гвоздя осталась. Алик закрыл ее ладонью. А на следующий день замазал мастикой, и закрасил белой краской.

***

Теперь он ведущий инженер-технолог на крупной уважаемой фирме. У него прекрасная семья и трое занятных ребятишек.

Но каждый раз, когда Алик делает в жизни что-то не так, он оборачивается на косяк двери, как будто дырка от гвоздя все еще там.

2012 г.