Ножки сами потянулись на согретую солнцем дорожку домотканого половика. Танюшка подержала их в этом ласковом тепле, пока приветливое украинское солнышко не пробралось где-то под пижамой до самых губ и не оживило их в утренней улыбке.
- Ко-оша, - погладила Танюшка длинный потягивающийся животик полосатой кошки, тут же пристроившейся в ногах.
Девочка одним махом накинула легенькое платьице и сбежала неслышно босиком по крутой дощатой лестнице вниз, где на кухне так заманчиво и многообещающе пыхтели, булькали и шипели бабушкины изыски для любимой внучки.
Бабка Федосея не любила, когда её называли баба Федя, поэтому Танюшка не звала её никак, а подходила и смотрела родниковыми улыбающимися глазками, пока та не заговаривала сама. Но сегодня вместо приветствия бабуля просто молча и быстро намазала на краюху тёплого ещё хлеба паштет из толчёного сала с чесноком, который в прошлый раз так понравился девочке.
Голова Танюшки закружилась от запахов борща, облитых чесночком пампушек, сметаны, компота из перезрелых груш, разрезанного арбуза и жареной в луке грудинки.
Она удивлялась, что всё это баба Федя приготовила за одно утро. А бабуля и рада:
- Ах ты, маковка моя! Борща-то будешь?
- Угу! – кивнула Танюшка, хотя никогда не ела первое по утрам, и забралась с ногами на старый безнадежно улёженный диванище, выцветший от времени и устеленный такой же полосатой дорожкой, что и пол в её светелке наверху.
Танюшка аппетитно «уплетала» борщ, казавшийся с каждой ложкой всё вкуснее, и краем глаза следила в окна веранды. Перед палисадником расположилась ватага деревенских ребят. С майками, щедро наполненными про запас яблоками, их животы походили на защечные мешки хомяков. Бесцельно слоняясь, о чем-то болтая и жуя заготовленные фрукты, хлопцы время от времени поглядывали в её сторону. В глазах – нетерпение, видимо опять придумали очередную авантюру.
Все они – это её надежная компания. Мальчишки с первого дня безоговорочно выбрали Танюшку объектом обожания. Девочка удивительным образом отличалась от всех местных. Скромная, воспитанная, добрая, с нежной светленькой кожей. Одета со вкусом, даже самое простенькое платье всегда подогнано, подчеркивая её стройненькую фигурку - деревенские предпочитают практичную, свободную одежду и немного на вырост. Знает много всего удивительного и может очень интересно и грамотно об этом рассказать. Даже походка у неё особенная, легкая с благородной осанкой. Глаза восторженно раскрыты навстречу новым впечатлениям. И, самое главное, совершенно не задается, хотя приехала почти из самой Москвы. Была у Танюшки еще одна подкупающая особенность. Она любила угощать друзей за какие-нибудь хорошие поступки или просто так.
Расправившись с завтраком, прикинула, что надо восстановить «подарочный фонд». У бабули после такого роскошного стола попросить ещё и конфет – наверное, будет перебор. Поэтому, поблагодарив за завтрак, она отправилась в сад на поиски матери.
Это не заняло много времени. Пристроившись рядом, Танюшка терпеливо слушала, как дядя Вадим обсуждал с матерью прививки на деревьях: груши – на ирге и черноплодке, сортовые яблони на дичках, суперсливы на алыче.
Наконец, взрослые её заметили.
Дядя Вадим тут же сорвал большую желтую сливу, которой заинтересовалась девочка и протянул ей.
- Какая огромная! – удивилась Танюшка, не сумев весь плод поместить в рот и обрызгавшись соком.
- Конечно, потому что настоящая! – засмеялся довольный Вадим.
- И груши настоящие?
- И груши.
- И яблоки?
- А тож!
- Ма, а конфетку можно? – хитро перевела тему на мать.
- Возьми.
Мигом вбежала Танюшка обратно наверх, раскрыла чемодан с гостинцами, рассовала по кармашкам несколько блестящих московских карамелек. Быстро спустилась, и уже не спеша, важно, как котёнок, которого похвалили за пойманную мышь, вышла к ребятишкам, доставая без слов за хрустящую обертку конфетку за конфеткой, наградила каждого. Только Павло мягко отказался от угощения, смутившись, сослался на сытость.
И вот, обегая лягушачьи лужи, веселая ватага уже спешит на воловню, где в сараях под навесом обитают «говяды» со своим волопасом - старшим пастухом дядькой Забаром. Дети своими торопливыми ножками любили бегать по этим утоптанным песчаным тропинкам. Справа стеной возвышался колючий ежевичник с неспелыми еще ягодами, а слева у ивняка росли душистые червеницы, румянки, «утячьи гнёздышки» - соком их корней девки в деревне румянились.
Дядька Забар уже запряг волов. Эти огромные быки чуть ли не в два метра высотой лениво и послушно терпели понукания. Широченная телега, заполненная доверху плетями гороха, мягко поскрипывала под тяжестью груза.
Дёмка и Димка были родными племянниками Забара, их и послали вперёд на переговоры. Мыколо, Павлуха и Танюшка остались терпеливо ждать. Пока браться общались со своим дядькой, Мыколо вдруг ляпнул наобум:
- А Павло-то в тебя влюбился! Сам говорил!
Павлуха покраснел, отвесив Мыколке тумака, а Танюшка выпалила:
- А мне он совсем не нравится. Ну ни капельки! Ну ни столечко!
Сказала и вдруг заметила как изменился взгляд Павлухи. За секунду. От беззаботно-радостного до растеряно-обиженного. Она поняла, может, впервые в жизни, что сделала кому-то больно. Раньше она не придавала словам такого значения. И уже хотела было взять слова назад, но не нашлась что сказать. Выручили Дёмка с Димкой:
- Хлопцы! Дядька Забар на Свиной остров сегодня поидэ и нас бэрэ!
Ребятишки тут же забрались на телегу в мягкий горох и затащили туда же Танюшку.
- Королева какая! Москалиха, что - ли? Вадима племянница? – приятно удивился пастух.
Танюшка подумала, что объяснять про подмосковный Реутов, как всегда, безнадежно, и просто улыбнулась, глядя на погонщика волов.

- А маты пустыла?
- А як же? – вступился тут же Павлуха и покраснел.
- Ну, тады поихалы! Держитесь, хлопцы! Как звать-то тебя, москалиха?
- Танюшка.
- Ага. Яснэнько. А к Вадиму-то насовсем, али как?
- В гости… А что это за остров такой, Свиной?
- Река наша Сейм в устье островита. Там всяки свинки живут. И кабаны. И клыкачи. И вепри. Сереньки и полосатеньки, - съезжал дядька Забар на ридну украинську мову и обратно на более или менее понятный для нее язык. - Мы на тот остров со всего хутора свиней по весне везём. Дубы там знатные. Буки. Грабы. Есть чем рюшкам пожывытысь. За лето весь остров поразроют. Они там с местными хряками смешиваются. Сальце вкуснющим делается. А в сале и сила вся! – закончил он, нравоучительно подняв палец.
Танюшка улыбнулась, наслышанная давно, как на Украине уважают сало.
- Не веришь? Да к нам из Путивля за салом идуть. За мясом…
- А тож в Путивле свого сала нэма! - вставил язвительно Мыколо.
- А ты не встревай. Вот рокив пять назад приезжал ко мне кум…
Ребята засмеялись, сразу узнав придуманную и многократно рассказанную историю. Но дядька Забар, ничуть не смутившись, хитро улыбался и продолжал:
- А мы свинок подкармливаем. Горошек они любят. Это для них, как для нас сало…
Показался крепкий мостик на островище, начинавшееся с крутой мели, едва прикрытой водою.
Еще с переправы свиньи услышали характерное поскрипывание телеги и сбежались со всех сторон, чтобы ухватить любимое лакомство, свисающее клоками по краям телеги. Дети помогали им, сбрасывали горох вилами, опасаясь толстых свинок, которые запросто могли любого ухватить за пятку.
Дядька Забар проторенной дорогой гнал волов к свиной кормушке. Вокруг похрюкивало не меньше пяти сотен боровов, поросят, свинок и подсвинков, которые с аппетитным чавканьем ловили на лету охапки гороха распихивая друг друга рыльцами.
- Какие хорошенькие! – воскликнула Танюшка.
- Хочешь покататься? – лихо спросил Павлуха.
- Не-е. Они –полудикие! Укусят. – ответил вместо нее Мыколо.
- Это кого укусят? Это меня укусят? – завелся Павло. - А ну, дядька Забар, отгони волов вправо, я свинку словлю!
- Лучше хряка! – вставил Димка. - Хряки спокойнее, свинки могут загрызть до смерти!
- Да ну пугать-то! Я сто раз катался! Это если на подсвинка сесть, свинка злиться будет! А так-то запросто!
И Павлуха, зыркнув в последний раз на Танюшку и убедившись, что она смотрит, примерился и соскочил с телеги прямо на широкую мягкую спину кабанчика и погнал его пятками, схватив за уши.
Ребятня закричала и заулюлюкала, а дядька крикнул вслед:
-Во шельмец!
Протрясясь пару десятков метров, Павлуха не удержался и в конце концов соскользнул с жирной спины своего «рысака». Сверкая пятками, быстро вернулся в телегу, уворачиваясь от снующих вокруг свиней. Дёмка и Димка повторили трюк. Потом опять Павлуха. И хоть проскакать верхом удавалось совсем не так далеко, зато несколько раз. А Мыколо только улюлюкал и свистел…
Возвращались с острова уже в пустой телеге.
Мыколу загнали до дому. Димка с Дёмкой остались с дядькой Забаром на воловне. А Павлуха шёл рядом с Танюшкой молча, время от времени поднимая брови и шевеля губами, точно вел с ней беседу только «про себя».
Танюшка держала в кармане до самой калитки последнюю конфетку, не решаясь отдать.
- А рыба у вас в реке есть?
- Из приличных - жерех, - сказал грустно Павлуха. - И еще мирон-усач попадается. Он как веретено. Сильный. Ценится выше, чем осетровая теша и лососевый балык…
- А здорово ты на нём прокатился! Дальше всех! – сказала Танюшка. - Она чувствовала себя виноватой. - Конфетку хочешь? Последняя…
Павлуха пожал плечами. Он не знал, что говорить и что делать. И идти не хотел. И говорить не хотел. Оно само шло и говорилось. А теперь молчалось. И всё так глупо и бестолково. Наконец, он собрался с мыслями и спросил, розовея от собственной беспомощности:
- А ты на следующее лето приидэшь?
- Не знаю...
- А я тебе что?.. Совсем и вправду не нравлюсь?
Танюшка, казалось, давно ждала этого вопроса. Она улыбнулась облегченно. В её глазах задрожали ручейки счастья. Она взглянула на Павлуху так нежно и ласково, что у него на миг остановилось сердце.
- Конечно, не нравишься! Ну ни столечки, ну ни капельки, - произнесла она, точно прожурчала.
Подошла ближе, взяла за руку, положила в нее растаявшую карамельку и неожиданно для себя поцеловала его в зардевшуюся щеку.
Павлуха вывернулся, вбежал на пригорок и, широко улыбаясь, крикнул:
- Завтра на бахчу поидэм! Там тыквы розовые! Во!

1999г.

(иллюстрация автора)

Поделитесь с друзьями