Каждый человек приходит в нашу жизнь не случайно. Все они для чего-то и почему-то. В этом мое истинное убеждение. Некоторые несут в себе слишком яркие черты, чтобы их забыть, как личность. А некоторые сливаются с другими людьми и получается уже образ собирательный.
Свою учительницу музыкальной литературы из «горячо любимой» музыкалки я помню до сих пор. Тамара Тимофеевна… Имя всплыло сразу же, как только перед глазами предстал милый сердцу образ Чайковского. Ведь, именно его задумчивая фигура возвышалась перед зданием музыкальной школы №1 моего городка. Стоял он, правда, не в очень удобном месте. Благоустройство на заре 90-х работало спустя рукава, денег не хватало, поэтому Петр Ильич стоял... эээ... спиной к дорожке, в зарослях кустарника с мелкими, ребристыми, темно-зелеными листочками.
Чтобы взглянуть в его задумчивое лицо, нужно было пробраться сквозь кусты. Пару раз мы усердно проделывали это, пытаясь отыскать в себе любовь к сольфеджио и специальности.
Этого, увы, не происходило. Поэтому из кустов мы обреченно шли на уроки допобразования, так щедро навязываемого нам советской культурой.
Но, вернемся к музыкальной литературе. Предмет я любила. Как истинному гуманитарию, болтать о чувствах Снегурочки или Татьяны мне было не сложно. Но, вот переложить это на музыку, а точнее описать что же думал автор, расшифровывая различные комбинации из семи нот... Здесь получался затык. Где стаккато, где эти терции? Спасибо, хоть дружно посовещавшись, мы отделяли скрипки от альтов….

Особый интерес представляла собой фигура учительницы. Фигурище, я бы сказала! Она была женщиной грузной, килограммов под 100. В неизменном сером пуховом платке и стоптанных тапочках и казалась скорее музыкальным исполином, чем учительный высокой культуры и музыкальной грамотности. Громким зычным голосом, под шуршание пластинки, она заводила: «Петр Ильич сочинил ярчайший бриллиант своего творчества всего за три недели!» А дальше звучало вступление, танцы и песни птиц, монолог зимы, карнавальная процессия, мелодрама, интерлюдия, первая песнь Леля, вторая и далее по списку.
Начинала описание музыки она, а потом шли мы…как гусята за матерью гусыней на музыкальный водопой.
Далее следовало по плану урока письменное задание. Содержание его я плохо помню и сейчас объясню почему. Не то, чтобы мы к середине урока переставали соображать. Не то, чтобы на нас действовали вечерние занятия после уроков в основной школе, на которые мы мчали без перерыва и обеда….Неет…Тамара Тимофеевна, уложив ноги в серых хэбэшных чулках на переносной обогреватель, доставала свой перекус…
Иногда это были пирожки, иногда пирожные или торты, но чаще всего это были пироги с капустой. Дрожжевое тесто, пышущее сдобой. Верхушка ярко коричневого цвета была украшена витиеватыми загогулинами, которые получаются, если тесто раскатать в жгут, а потом долго и упорно упражняться в съедобном квиллинге. Ода капусте заслуживает отдельного внимания. Тончайшей соломкой, скорее напоминающей паутинку, она выглядывала между пышных слоев теста. Коричневые «усики» источали незабываемый аромат.
Головы кружились, но не от музыки, а от запахов, которые смело разгуливали в маленьком кабинетике старой музыкалки. Смею предположить, что грустный нос Петра Ильича, того, что стоял спиной к пешеходной дорожке, тоже чуял неладное и готов был написать за отдельный кусок пирога Снегурочку-2. Но нам уж точно казалось, что мы готовы съесть бедную Тамару Михайловну, вместе со шкафчиком грамм пластинок и проигрывателем в придачу.
Разбираться лучше в тонкостях классической музыки вряд ли из нас кто-то стал. Но, вот, едва мое обоняние почувствует запах пирога с капустой, как сразу же в голове звучит то ли увертюра, то ли симфония, то ли народные наигрыши…

(рисунок Екатерины Кирилловой)

Екатерина Кириллова