В статье «Моисей Микеланджело» Зигмунд Фрейд сделал небольшую ремарку: «И все же произведения искусства оказывают на меня сильное воздействие, в особенности литература и скульптура, в меньшей степени живопись. Я склонен, когда это уместно, долго пребывать перед ними и намерен понимать их по-своему, то есть постигать, почему они в первую очередь впечатлили меня. Там, где мне это не удается, например, в музыке, я почти не способен испытывать удовольствие. Рационалистическая или, быть может, аналитическая склонность во мне противится тому, чтобы я был захвачен художественным произведением и не сознавал, почему я захвачен и что меня захватило».

Вопрос, который достаточно долго не дает мне покоя и на который у меня нет ответа: почему музыка оказывает сильное влияние на человека?
Возможно прочитать миллионы исследований, углубиться в тему того, что дети, слушающие Моцарта, вырастают гениальными, да и учеными доказано, что кристаллы воды под музыку великого классика становятся красиво структурированными. Но это множество объяснений совершенно не дает ответа на вопрос: почему именно у меня именно вот такое отношение к услышанному.
В небольшом процитированном отрывке можно найти некоторые зацепки для того, чтобы начать приближаться к ответу на заданный вопрос. Нравится то, от чего возможно получить удовольствие. Действительно, когда я слушаю известные музыкальные произведения признанных классиков, я не испытываю совершенно никакого удовольствия. Ну, Бетховен, ну, типа красиво, ага, нравится миллиардам на нашей планете. Но для меня эта музыка крайне проста и совершенно не представляет никакой загадки.
Но вот композиции А. Шёнберга, например, дарят неимоверное удовольствие, потому как слушать такое практически невозможно. А невозможность как таковая притягивает, потому как на противоположном полюсе невозможности обитает загадка и тайна, разгадав которую можно узнать что-то о себе. Соответственно, с помощью музыки я могу что-то постичь о себе, могу ответить на вопрос, почему именно эти мотивы вызвали мой интерес.

Музыка как будто текст, который, слушая, можно прочитывать через эмоции или ассоциации, которые может вызвать та или иная мелодия. И если текст представляет собой интерес, то и музыка кажется близкой.
Еще одной загадкой, которую может поставить музыка, касается вопроса: почему вроде бы то, что не должно нравится, вызывает какой-то отклик. Например, одно из произведений литературы, которое оставило меня абсолютно равнодушной, является пьеса великого Шекспира «Ромео и Джульетта». Но балет С. Прокофьева, поставленный в Мариинском театре, оставил глубокий след признания и влюбленности в чудесную музыку.
Аналогичное явление, которое можно даже определить как чудо, произошло, когда я услышала композиции Фила Гинзбурга. Когда я несколько очнулась, был вопрос: почему я продолжаю слушать? Ведь красота и гармония для меня не имеют совершенно никакого значения. Значит, эта музыка тоже говорит что-то обо мне. И когда произошло некое зацепление бессознательных мыслей за ассоциации, я обнаружила, что эта музыка напоминает мне о настроении, которое было мне присуще во время прогулок по Вероне, по городу, в который я безоговорочно влюбилась.
Мне стало любопытно, совпадают ли настроения слушателя и композитора? Интересно, какие представления композитора, когда он пишет музыку? Если бы вот так провести очную ставку, что можно было бы обнаружить? Для кого пишет композитор, вернее, представляет ли композитор своего слушателя? Возможно ли одинаково услышать, будучи слушателем и автором мелодии? Есть ли различия в том, как воспринимает композитор свои же произведения после того, как они были созданы и спустя какое-то время? Кажется, очень много вопросов… Было бы любопытно получить на них ответы. Ну, а что? Вдруг, Маэстро ответит?

Олеся Дубровских

Поделитесь с друзьями