Один король слопал луну. Он сделал это не нарочно, просто с блином перепутал. Они ведь таки похожи – луна и блин.
В тот вечер королева пекла блины. Она любила делать это по вечерам. А тогда как раз стоял великолепный летний вечер. Королева отворила окошко, чтобы не было так жарко, и ветер радостно играл с зелеными занавесками, то надувая их как паруса, то сворачивая в сахарную трубочку. За окном старательно пел соловей, и висела луна, круглая–прекруглая.
Королева стояла на кухне в длинной футболке и шлепанцах и напевала:
«Ну и пусть! Пусть говорят, что я не худенькая, а я все равно буду печь блины и есть их. Да! Да! Да! Потому что это такая вкуснятина! Да! Да! Да!». У Королевы было приятное контральто и ее действительно нельзя было назвать худышкой.
Луна решила заглянуть в окно, чтобы увидеть, кто это там поет. Заглянула и залюбовалась. И было чем. Королева так ловко подкидывала блины на сковородке, сдабривая их маслом. Масло уютно шипело, настенные часики подмигивали и подтикивали, одобряя королеву: «Так так! Так так! Тика так, тик, так!».
И тут на кухню прокрался король.
- А ну, кыш! – прикрикнула на него королева, - Сейчас все будет готово! И вместе посидим за столом. Прекрати хватать блины грязными руками! Кому говорят, иди мой руки! - зашипела королева, как блин на сковородке и даже замахнулась на короля половником. Но не ударила. Потому что на самом деле любила короля, и король тоже ее любил. Только, увы, он постоянно был поглощен расчетами, цифрами, бумагами, все время что-то умножал и складывал и делил, пытался вести государственный бюджет. Словом, занят был. Но чудесный дразнящий аромат блинов заставил его забыть о государственно-важных делах и буквально за нос привел на кухню. А тут - королева с половником, поющая контральто.
А на тарелке - аккуратный столбик блинов, и сливочное масло на верхнем еще пузыриться и тает, расползаясь.
- Эй, милая. Смотри, таракан бежит.
- Где?
- Да вон там, в углу. Смотри, смотри!
Пока королева встревожено глазела по углам, король успел схватить со стола горячий блин и, обмакнув его в абрикосовое варенье, проглотил. А потом вдруг увидел в окне наверху… «Ух ты! Вот это блин! Просто блинище! И как она его так высоко запрятала. Вечно от меня прячут самое вкусное и высоко!», – обиделся король. Сам король был маленького росточка, но, пока королева ползала в углу, роняя стулья (она была немножко близорука, но очки носить стеснялась, думала, что они ее старят), так вот, пока королева роняла стулья, он подпрыгнул, изловчился, ухватил луну, обмакнул ее в абрикосовое варенье и проглотил!
«О! Ты превзошла самою себя, душечка!» – застонал король. Никогда не едал он таких блинов. Блин оказался совсем негорячим, а даже наоборот немного прохладным, с легким таким дрожанием и звоном внутри.
Еще он был необычайно нежным и ароматным. Как сто тысяч розовых кустов.
«Ты превзошла самою себя, голубушка!» - только и смог повториться король, когда королева повернулась, чтобы ударить его половником.
- Слопал все-таки! – рассердилась она.
А король замер, потому что увидел, какая красивая у него королева, когда злиться. Синие глаза сверкают, а кончик носа чуть шевелился от гнева. И правая щека немножко мукой припудрена.
- Какая ты красавица! – вымолвил король, и половник пролетел мимо, попав в буфет, стекло в буфете нервно задрожало, но не разбилось. А королева улыбнулась.
Потом они вместе ели блины. Правда ела одна королева, а король был сыт луной и прекрасным вечером. Он любовался тем, как королева ест блины, с таким аппетитом. В рассеянности опустил длинную ложку в банку с вареньем, и варенье стало совсем янтарным. Ведь внутри у короля была луна, которая перебралась по ложке прямо в банку.

Потом они сидели рядышком на подоконнике и болтали ногами прямо над кустом сирени. И как-то не заметили, что на небе не было луны, и соловьи тоже этого не заметили, пели как миленькие, потому что король светился луной изнутри. Ему было немного щекотно и прохладно в животе, хотелось смеяться и плакать одновременно. И он не понимал, что с ним происходит. Но то, что происходило, ему очень нравилось!
А королева была очень тихая и радостная. Ведь король никогда не сидел с ней раньше на подоконнике. Она иногда сиживала тут одна, мечтая превратиться в кошку и побродить немного по крышам.
А теперь король держал ее руку в своей. От того, что король держал ее за руку, королева тоже светилась, сияла, потому что луна перебежала и на нее. А так как она была пухленькая и круглолицая, король не выдержал и воскликнул: «Луна ты моя любимая, луночка!».
Вообще король редко восклицал, он как раз был из тех людей, что любят держать свои эмоции на замке, и никогда не выпускают их погулять.
А тут случилось что-то странное, король вдруг заговорил стихами.
Сказать по правде, король оказался не очень хорош в поэзии. Но королева мудро промолчала. Королевы умеют мудро молчать, на то они и королевы!
Король и королева продолжали светиться, покуда луна в них не успокоилась и не уснула уже под утро.
Весь на следующий день короля было просто не узнать. Вскочив с кровати, он заявил, что вовсе не собирается работать в такой чудный день, и распустил министров по домам. Те так удивились, что долго не знали, чем же им заняться дома, они дома-то и не бывали почти никогда. А первый министр вообще никуда не пошел, потому что он за время государственной службы просто забыл, где его дом. Он решил остаться и покараулить немного в королевских покоях, мало ли, король передумает. Набрав целый ворох старых и новых газет с кроссвордами, министр пристроился в кресле-качалке.
А сам король вовсе не передумал, он отправился в соседнюю деревню за молоком. Королева так любила свежее парное молоко. Король знал, что самое вкусное молоко продает молочница, что живет на окраине в доме с красной черепицей. Румяная молочница обрадовалась королю и сказала: «Если ваше величество немного подождет, я подою самую любимую корову. Она просто чудо что такое!». Король пожелал посмотреть на чудо-корову. Добрая корова, задумчиво жующая соломинку, королю так понравилась, что он попросил молочницу показать, как доят таких чудо-коров. А потом и сам решил попробовать. Сел на низенький стульчик и попробовал. И у короля сразу получилось, потому что внутри у него сияла луна, только днем она была не так заметна, как ночью. Король перелил молоко в бидон, отблагодарил молочницу и поспешил домой.
Королева залпом выпила пол - бидона, очень уж вкусное было лунное молоко, и так засияла, что даже первая фрейлина заметила:
- Ах! Ваше величество, Вы вся сияете словно рождественская елка. Наверное, его величество подарил вам новое ожерелье из драгоценных камней?
- Нет, - сказала королева.
А королю стало стыдно, ведь он уже целый год ничего ей не дарил.
Он бросился в сад, нарвал букет сирени и преподнес сияющей королеве.
- Благодарю, - прошептала королева, – ты помнишь, что я люблю сирень? Это удивительно мило с твоей стороны!
Но король ничего не помнил про сирень, поэтому ему опять стало стыдно. Он захотел сделать для королевы что-нибудь приятное, чтобы как-то загладить свою вину, и он стал помогать накрывать на стол, но, оказывается, накрывать на стол он не умел, делал все не так, ставил посуду не туда. Словом, только мешал.
И тут примчался первый министр с газетой в руках:
- Какой кошмар! Ваше величество! Вся пресса пишет, весь мир в панике, ученые теряются в догадках, вчера ночью с неба пропала луна!
- Вот те раз! – только и смог сказать король. И стал вспоминать, ему вдруг показалось, что он имеет к этому странному событию какое-то отношение, но какое именно и почему, не смог припомнить. Поэтому за столом король сидел рассеянный, а после обеда попросил принести бумагу и ручку.
Королева уж было подумала, что король снова примется за свои расчеты, но король принялся за стихи. Исписал целую гору бумаги, а потом решил, что все-таки стихи у него получаются не очень, у поэтов они получаются гораздо лучше. Тогда король велел принести краски и холсты и стал писать картины. Но картины у короля получались еще хуже, чем стихи. Тогда король совершенно расстроился, потому что внутри него была луна, и она не давала ему покоя, ему хотелось сделать что-нибудь особенное, прекрасное, а оказывается, он вовсе ни на что не годен.
Вечером, когда фрейлины разошлись по домам, а неугомонный первый министр уснул, наконец, в кресле качалке, среди вороха неразгаданных кроссвордов, король и королева сидели в саду, на скамейке. Королева вязала что-то замысловатое, а король лихорадочно чертил что-то в блокноте. Королева попыталась краем глаза подсмотреть.
- Я хочу сделать нам с тобой крылья, дорогая, чтобы мы могли летать по выходным или по вечерам, - смутился король. И тут клубок у королевы запутался в траве. Король наклонился, чтобы распутать нитки, а когда поднялся, то увидел глаза королевы, в которые уже возвращалась ночь, включая крохотные звездочки и взбивая туманности.
- Знаешь что, - сказала королева,- если у тебя не получится с крыльями, ты не расстраивайся!
На небе тоже зажигались звезды, одна за другой, каждая на своем месте, только луны так и не было. Луна росла в короле и светилась и переливалась, раскачиваясь, как лодка.
Она щекотала его изнутри, потому что ей хотелось вернуться домой на небо. И от этой щекотки король поплыл вверх, подымаясь над скамейкой, над восхищенной королевой, над кустами и деревьями, над дворцом. Он проплывал прямо в небо, все выше и выше, и вот уже дворец стал меньше спичечной коробки, а широкая бурлящая река превратилась в тоненькую синюю ниточку из клубка королевы. Король убедился в том, что земля действительно круглая. Скоро она стала совсем круглой и маленькой как мячик, который забросили утром в саду ребятишки садовника.
Король смотрел на всю эту красоту, на звезды, которые стали ближе, на землю, и ему было так легко и спокойно.
- Хорошо! А теперь отпусти меня, - попросила луна, - ты ведь уже догадался, что проглотил меня вчера вечером?!
- Догадался! Но как же я тебя теперь отпущу, я же тогда останусь летать в космосе на миллионы лет!
- Не останешься! У тебя ведь есть королева. Она тебя любит и ждет. А любовь - самое сильное притяжение.
- А вдруг я разобьюсь?
- Никогда! – сказала луна, - никогда не разобьется тот, кто светится.
- Но, если я тебя отпущу, ты же перестанешь во мне светиться. А это было так здорово, когда ты во мне светилась.
- Тебе совсем необязательно меня глотать, чтобы светиться. Не трусь! Отпустишь?
- Отпущу, - сказал король. И луна тут же растворилась в нем и появилась на небе, на своем законном месте. А король вновь оказался в саду на скамейке.
- Ты больно упал? – спросила взволнованная королева. Голос ее из контральто перешел в меццо-сопрано.
- Я вообще, по-моему, не упал. Во всяком случае, это было не больно. …Очень жаль, что я не пишу стихов, - помедлив немного, сказал король.
- Ты что! Это наоборот хорошо! – успокоила его королева. Она снова вязала, и спицы в ее руках мелькали быстро-быстро и бесшумно.
- Ну, тогда жаль, что я не художник!
- Знаешь, - ответила королева, поглядывая на короля, но не прекращая вязание, - По-моему, это очень хорошо!
- Но как же так?! – воскликнул король, - Я не художник и не поэт, и даже не изобретатель.
- Ты - король! – сказала королева контральто, не терпящим возражения, и попросила, - Пойдем!
И они поднялись наверх, где было раскрыто окно, а занавески разговаривали с ветром. Король и королева снова уселись на подоконнике. Соловьи словно того и ждали, зазвенели, защелкали, засвистали, рассыпались по кустам трелями, тысячи цикад и кузнечиков захотели с ними посоревноваться и тоже не отставали.
Луна, большущая, как и вчера, покачивалась на небе.
- Тебе не обязательно писать стихи, картины и мастерить крылья. Пусть это делают другие. Можно я попрошу тебя об одной вещи?
- Все что угодно! Проси все, что пожелаешь! – обрадовался король.
- Светись, пожалуйста, хоть иногда. У тебя это так хорошо получается.
- Но это был не я! Понимаешь. Я вчера по ошибке вместо блина проглотил луну.
Королева засмеялась, и цикады разнесли ее смех по всему саду. И король замолчал, потому что заметил, как светятся его руки. Он задрал голову к небу и подмигнул луне. А когда поднимал голову, увидел, что луна уже не такая полная как вчера. «Значит кусочек луны, какая-то крошечка луны все-таки остались во мне», - подумал король и разволновался. А вдруг на небе будет теперь недостаточно света и кому-то не хватит?
Но луна успокоила его своим мерным покачиванием. Тогда король обнял королеву за плечи и попросил:
- Испеки мне блинков, дорогая!
- Запросто! – согласилась королева
Они посидели еще немного, в тишине, болтая ногами, перемешивая аромат сирени с лунным светом, а потом отправились печь блины. Очень тихо, чтобы не разбудить сладко посапывающего среди вороха газет в кресле-качалке первого министра, похожего на птенца сыча.