Горная речушка, летом высыхающая до ручейка, в паводок превращалась в разливанное море. И ручеек этот или море, в конечном счете, впадал в Днестр. Когда-то с гор в хутор через реку был проложен водопровод. Давно не используемая по назначению, труба, тем не менее, оставалась востребованной. Она соединяла берега. Переступая ступнями по трубе нужно было держать равновесие. С одного берега густо-густо росла крапива, с другого – вечный ил речного русла, непросыхающая топь, в которой вязли люди, лошади и даже, один раз, танк. Труба, прогретая южным солнцем, пружинила под ногами. Не каждый мог решиться пройти по ней босиком!
А Сандру мог.
Ни революция, ни война не коснулась его хутора. Слишком высоко в Приднестровских горах затерялось селение. Кому охота в горы карабкаться? Перестройка тоже ничего особого не принесла. Ни радости, ни боли. Уклад жизни не менялся. Дети росли, влюблялись, женились. Дома для молодых семей хуторяне возводили всем миром. Десятки рук из выветрившихся, растрескавшихся скальных пород добывали каменный бут для фундамента, осыпавшуюся дресву и гравий из горной речушки использовали для раствора. На фундамент камня не жалели. Запаса прочности должно хватать на века.
Давали фундаменту устояться. Когда, примерно через год, камень осаживался и находил свое место, уважаемый всеми дядька Марчел снова командовал сбор. И селяне сообща делали цокольный этаж, укладывая каменные блоки на известково-глиняный раствор. Лес заготавливался следом, тоже «хором».
Обмазывала стены семья уже самостоятельно той же глиной, только на этот раз смешанной с конским навозом и песком, гладко-гладко.
Сандру Лучиану очень старался для старшего брата Серджиу. Еще бы! Сестер то в семье много, а братьев только их двое. Вместе запрягали парни игривого Данку, вместе добывали для кровли плитняк – плоские, расслоившиеся каменные панели из горных складок, размываемых по весне водопадом. И когда были выведены стены, с крышей, крыльцом и подвалом, начинали стругать доски, чтобы постелить богатый деревянный пол! А как весело белился дом!
- Серджи, а можно маки на стене намалевать? – спросила Аурика.
Брат не позволил:
- Чтоб по ним прицеливаться было легче?
- Ну как же? Красиво! Маки, - чуть огорчилась новоиспеченная хозяйка, но тут же нашла себе заделье – увешала окна кружевными занавесками, что хранились до столь торжественного момента в свадебном сундуке. Родственники помогали затаскивать в дом нехитрую мебель, ковры, одеяла и подушки.
Все семейство Лучиану ликовало. Наконец, в их общем огромном, но ставшим тесноватым, доме будет попросторнее. Да и Аурика вроде округляться стала. Жди наследника, отец!
С утра пораньше матушка замешивала праздничные хлеба.
Сандру за ней с печи подглядывал. Мать и над хлебом колдовала, и следила за обитателями дома - чтобы строго-настрого ни сквозняка, ни писка, ни стука!
Сотворение хлеба, все равно, что сотворение жизни!
Стоит матушке выйти во двор. Он – к хлебу.
Подымается тесто, точно живое. Растет. Дышит. От печи тепло распирает живительный дух. Вот-вот из посудины вылезет, да гулять пойдет по свету. Но нет.
Не даст Сандру тесту «убежать». Нежно-нежно, мягко и по-доброму любя это теплое и живое белое пшеничное тело, делает он обминку. Пищит благодарное тесто.
Не каждый мог решиться без матери залезть в ее стряпню!
А Сандру мог.
Во дворе матушка управляясь со скотиною, мелькала то там, то здесь белой вышитой гуцульским орнаментом рубашкой, да многоклиновой молдавской юбкой, опоясанной полотняным фартуком, вдруг вспомнит про хлеб, всплеснет руками:
- Ой, там квашня моя поди на полу!
- Так я обмял… - успокаивает ее сын.
Брови удивленно вскинуты хозяйкою. Все ли правильно он сделал? Ничего не сказала. Подалась в закуток, платок поправляя. Проверила. Не похвалила, и не отругала. И то ладно.
Отец с Серджиу добирал с солнечных террас последние виноградные гроздья. И Сандру лез в самую гущу событий. Брал больше. Пробовал нести дальше. Получалось.
Не каждый из молодых в приднестровской деревне так старался. Кто поумнее, искал «непыльную работу».
А Сандру и в пыли от взрослых мужиков не отставал.
Втроем они топтали ягоды в огромном чане, пока не оказывались по колено в божественном соке.
И уже очень скоро молодое вино разливалось по бочкам.
Подвал Лучиану наполнялся друзьями отца, а вместе с ними длинными разговорами. Тостами, рассказами. Заходил и самый уважаемый дядька Марчел. Нахваливал вино Лучиану. Говорил, такого душевного подвала во всем Приднестровье нет!
А отец произносил мудрые тосты, читал Рубаи Хайяма, наливая из дубовых бочек бокал за бокалом друзьям или родственникам:
- «Вино – прозрачный рубин, а кувшин – родник,
Фиал – это плоть, а вино в нем – души родник.
В хрустальной чаше искрится вино огневое,
То ливень слёз, что из крови гроздей возник».
Сандру рано научился вино пить и понимать, как пьют и понимают мысли богов, оставивших людей под солнечным пеклом. И он, как отец читал Хаяма. И он мог говорить, чтобы лилась речь, точно вино из просторной чаши:
- «Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет.
И нужно ли бежать за наслажденьем в след?
Подай вина, Саки! Скорей! Ведь я не знаю,
Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть, иль нет…»

И все мужики, разогретые живительной влагою, хохотали. А подросток Сандру, воодушевленный одобрением, дерзновенно продолжал:
- «Принесите вина! Надоела вода!
Чашу жизни моей наполняют года.
Не к лицу старику притворяться непьющим.
Если нынче не выпью вина. То когда?»
Раскрасневшиеся гости хлопали Сандру по плечу, но замечали однако:
- Мальцу то, пожалуй, хватит, отец!
- Так он только для виду рог держит. Всего-то пару глотков и выпил…
Перед свадьбой, что намечалась заранее, усаживались родственники на подводы, и гнали волов в райцентр закупиться кое-чем. Брали баб и девок. Те шумели, и непрерывно что-то лопотали, обсуждая предстоящие покупки либо «перемывая косточки» нерадивым соседям.
Сандру все слушал. И понимал. Как хорошо быть добрым и радивым. И как плохо быть ленивым и жадным.
И жизнь казалась ему слишком простой, чтобы нарушать эти святые заповеди.
- Так разве это Земфира? Так разве это Каберне? Мерло? Попробуй! Попробуй, сынок! – совал ко рту его отец суррогатные молдаванские спиртные напитки, предложенные в местном магазине.
Сандру пробовал и учился различать настоящее вино от разведенного.
На рынке промтоварами уважаемый человек Андреас.
Толи устав от жизни, толи от жены, толи от войны, настроение его было как всегда «не очень».
- Лучиану, ты все на подножном корму? - Задирался он на отца Сандру. – Научил бы сына управляться с товаром.
- Стоять за прилавком каждый умеет! – отвечал Лучиану.
- А ну, посмотрим. Займи-ка мое место, сынок. Мы с отцом посидим, отдохнем. – И Андреас увел отца семейства под навес отпить пару стаканчиков городского вина.
Сандру весело принял торговлю:
- Налетаем, бабоньки! Налетаем весело! Платим втрое больше! Носим всем на зависть! Подходи! Подходи! Самое дорогое здесь! – выкрикивал весело Сандру, - Эй, красотка! Для всех по сто рублей. Для тебя по двести! Всем расскажешь, какая ты щедрая да счастливая. Все дешевки закупили, а тебе самое что ни на есть лучшее домой прихватить удалось!
- Что он делает? Всю торговлю мне испортит! – Дернулся было Андреас.
- Погоди, дорогой! Сандро может еще и не так закрутить!
И действительно. Молодки налетели не так на товар, как на радостный голос. Улыбались, краснея от удовольствия. А Сандру, считая денежки, продавал ровно вдвое дороже товар, что до того лежал и пылился на полках.
После «отдыха» мужики лишь удивлялись бойкости парнишки. Делили деньги.
Но на длинный день Сандру и отцу был нужен.
- Отдай его в торговлю! Лучиану! – кричал вслед довольный торговец.
- Отстань! Моего сына так просто в хомут не запряжешь! – отмахивался отец.
Пока бабы «гуляли» по рынку, он, выкуривая длинную трубку, долго и подробно толковал с мужиками о Приднестровском конфликте.
И сам себе удивлялся. Вроде он молдаванин. Да супруга русская досталась. И в семье лад.
Рассуждали мужики, когда же конец придет этому безумству, когда понадобится их земля, да и они сами тем, в кого верили.
А Сандру мог все это рано понимать, как понимают мысли кремлевских небожителей, оставивших людей на выживание в приднестровском пекле.
На его юношеских, а изначально детских глазах, разгорался конфликт между Молдавией и непризнанной Приднестровской Молдавской Республикой, претендующих на контроль прилегающих к реке Днестр территорий, население которых составляли в равной доле молдаване, русские и украинцы.
После обретения Молдавией независимости кризис перерос в вооружённое противостояние и привёл к многочисленным жертвам с обеих сторон весной и летом 1992 года. Боевые действия удалось прекратить благодаря вмешательству Россйских военных. Они защитили мирных граждан и прекратили кровопролитие. Молдавская сторона с тех пор неоднократно высказывалась за вывод российских войск из региона.
Безопасность в зоне конфликта стали обеспечивать Совместные миротворческие силы России, Молдавии, Приднестровской Молдавской Республики и наблюдатели от Украины. В ходе многочисленных переговоров при посредничестве России, Украины и ОБСЕ достигнуть соглашения по поводу статуса Приднестровья не удалось. Отношения между сторонами конфликта заморозились, оставаясь напряжёнными.
А население перебивалось кто как и кто чем.
- Ну, - подбоченившись глядел на Сандру дядька Марчел, наслышанный о его подвигах у сына в лавке, - и кем ты хочешь стать? Пекарем? Виноделом? Бизнесменом?
- Хочу стать всем.
- То есть? – переспросил старый молдаванин.
- Я хочу уметь всё. И землю пахать, как ты, дядька Марчел. И землю защищать, как брат Серджиу. И дома строить. И быков пасти. И коров доить. И платья шить, как Аурика. И хлеб печь, как мать. И вино делать, как отец.
- А сможешь? – Удивился старик.
- Он-то да не сможет? – ответил вместо сына Лучиану. – Он бедовый у нас! Что бы делал без него, право слово – не знаю!
Мужчины до своей деревни ехали на телеге отдельно. Женщины отдельно.
И, если пожилые мужики уже клевали носом, Сандро раскрытыми настежь глазами поглядывал по сторонам.
Все было для него всегда ново. Живо. Интересно.
Вон какие террасы люди по склонам речным понаделали. Сколько же труда положено. Пота!
Вон девушка идет. Ладная. Верно, из соседней деревне. Дуреха! Обернулась на него. Покраснела. Споткнулась. Неловкая какая!
Все крестьянские усадьбы состояли, как и у Лучиану, из жилого дома и нескольких хозяйственных построек различного назначения (помещение для скота, для хранения зерна и орудий труда, погреб, летняя кухня…). Часть усадьбы занималась под сад, огород и виноградник. Усадьба окружалась деревянным или каменным забором, а ворота украшались орнаментом.
Сандру еще раз обернулся на девушку. Она в ворота проскальзывая, зацепилась подолом. Юбка треснула, порвалась. Ну, беда с ней! Что за деваха?!
В каждом традиционном доме хуторян имелись просторные сени (тиндэ), жилые комнаты и обязательно «каса маре» - гостиная. Только в послевоенное времена эти гостиные пустовали. Люди не радовались. Не собирались гурьбою на танцы. Были вынуждены за копейки наниматься на любую, даже самую грубую работу.
Значительное место в украшении жилых домов всегда занимали художественно обработанное дерево и камень. Дома различались орнаментом. Часто украшались цветной росписью и декоративной прорезной жестью. Важным элементом являлась застекленная веранда. Обязательно имелась завалинка и галерея, деревянные столбы или каменные колонны. Хотя в последнее время они выстраивались скромнее и проще.
Сандру любил школьную форму. Но на своей усадьбе предпочитал, как отец, удобную традиционную молдавскую одежду, включающую белую рубашку, штаны, суконный жилет или меховую безрукавку, баранью шапку и самодельную обувь из кожи.
Вот и теперь он был в такой одежде.
- Отец! Я зайду к другу! К ужину вернусь! – соскочил паренек из повозки, и вернулся к дому, за которым скрылась незнакомка.
Отец, перепробовав все сорта вина слегка подремывал, и покорно взял в руки вожжи.
А Сандру, ловко пройдя по дорожным камешкам, заглянул во двор.
Никого из взрослых не оказалось.
Скромная хатка. Молодая лоза, увившая веранду. Из открытого окна девичья песенка слышится:
- Были белее снега свадебные цветы, мне улыбался ты…
«Ишь ты какая!» - подумал Сандру. По сторонам огляделся. Углядел у соседей в саду белые хризантемы. Быстро через забор перемахнул. Сорвал из клумбы несколько штук. И в окне девичьей комнаты появился уже с букетом.
Девушка, не замечая незнакомца, все пела. Она ткала на станке самодельный гладкий без ворса ковер.
- Ковер-то кривоват! – заметил, приглядевшись, Сандру.
- Что? – обиделась мастерица. Покраснела до кончиков ушей, пытаясь закрыть собой рукоделие.
- Я Сандру, - протянул цветочки паренек.
- А я думала, тебя зовут Грубиян!
- Не сердись. Держи цветы! – примирительно улыбнулся он.
Девушка приняла букет:
- Мария.
- Красивое имя. И ты тоже очень красивая…
- Ковер и правда кривой? Я вблизи не вижу. Примелькался. Который месяц над ним бьюсь!
- Тю! Беда какая. Сейчас выровняем! – Сандру в мгновение ока оказался подле ткацкого станка, поправил гребенку, вытянул с одной стороны нитки, с другой наоборот прижал. – Лучше?
- Ты ткач?
- И ткач и швец, жнец и на дуде игрец.
- Бахвалишься?
- Нисколько! Первый раз в жизни к станку подошел!
- Никогда бы не поверила!
- Гулять выйдешь?
Девушка лишь на мгновение оглянулась на ковер, но тут же накинула белый в розах платок:
- Пошли!
Собственно то и гулять им можно было только по дороге, где проехало семейство Лучиану. Разговор их был странный и спонтанный. Сандру все хвалился, что все делает быстро и весело, за что бы не взялся. А Мария огорчалась, что наоборот ей все не везет, и от матери попадает часто.
Так дошли они до трубы.
Мария опасливо поглядела на трубу и на то, как просто перешел по ней Сандру, оборачиваясь и увлекая за собою.
Она ступила кожаными туфельками на гладкую скользкую поверхность. Нерешительно сделала несколько шажочков. Почти дошла, но потеряла равновесие и оступилась. Какое-то время постояла нерешительно одной ногою в грязи. А потом решила, что, наверное, выглядит глупо и нелепо, покраснела, и вторую ногу тоже опустила в грязь.
- Что ты наделала? – удивился Сандру. Он-то ни разу не срывался с коварной трубы.
- Да пусть будут обе одинаковые! – невозмутимо и расстроено ответила гордая девушка.
Ее светлые чулки теперь были внизу черные. И обувь хлюпала по камешкам.
- Сандру вздохнул:
- Пойдем к воде. Тебе так нельзя домой вертаться.
У реки он отвернулся, пока Мария снимала чулки и замачивала их в воде.
- Обувь давай! Прополощу! И долго по воде не ходи! Остынешь!
Мария послушно привела себя в порядок. На ветру обувь и чулки просыхали быстро. Парень и девушка все говорили. Им не хотелось расставаться. И лишь, когда холод пошел от воды, стало ясно, что наступил вечер, и обоим давно пора домой. Сандру пошел провожать Марию.
У опасного места он без разрешения сгреб ее в охапку, и уверенно перенес по трубе. Она и не противилась.
Вернувшись домой поздно, он услышал вопрос родителя:
- Ну и как друг?
- Я с девушкой был…
- С девушкой? Кто ж такая? – насторожилась мать.
- Мария, внучка безрукого судьи Фомича.
- Машка неудачница что-ли? – присела от неожиданности на стул мать. Уж кого-кого, но не ее прочила она себе в невестки.
- Для кого Машка-Неудачница, а для меня Марья Искусница, - определенно ответил сын, и без ужина отправился на свою кровать.
- От те раз! Ростишь – ростишь сына то! А он гляди-ка ты кому достается!
- Мать! Не заводись! В коем веке сын с девушкой погулял. Так тебе и небо с овчинку! – осадил хозяйку Лучиану.
- Я разве что сказала? – оправдывалась та, но всё равно вздохнула глубоко-глубоко.
Судьба – дело непонятное. Умом ее не постичь. Значит, пора было включать сердце. А оно-то и противилось!
- Пусть твоя Мария на свадьбу к нам приходит! – подал голос из соседней комнаты Серджиу, - И пусть подружек своих приведет. Веселей будет!
- Хорошо, - ответил Сандру.
- От и подружек еще мне не хватало ее! – проворчала мать.

* * *
Этой осенью отгремело сразу несколько свадеб. Сандру на правах «молодого парубка» успевал помогать и на огороде собственной семьи и на огороде новоиспеченной невесты.
Сало мягкое, как пух ложилось на столы ломтями. Тушились овощи. Ломились погреба. Запасиха осень наполняла жизнью крестьянские семьи.
- Я раньше не думал, кем хочу быть. А теперь знаю, - шепнул он уже под зиму, Марию провожая.
- И кем?
- Я поеду туда, где живет самый главный человек нашей страны. Самый самый.
- Президент что-ли?
- Ну да.
- Тебя не пустят.
- Почему не пустят? Он же не зверь какой в клетке, не порвет!
Мария засмеялась:
- Зачем тебе Президент?
- Я скажу ему: почему так сделали? Почему Приднестровье оказалось в нищете? Оно же ваше! Вот и отец бьется, и все бьются, а на достойную жизнь никому из деревни не заработать, как ни старайся! Что же это такое, скажу я ему, Президент ты творишь?
- Вот и получишь по шапке!
- А я шапку сниму.
- Не ходи!
- Почему?
- Ты уйдешь, и меня не станет. Меня ведь до тебя и не было!
- Глупенькая!
- Ты же там пропадешь!
- Не пропаду. Я все могу. Сама ведь знаешь! Если не я, то и некому!

* * *
Весна пришла в Приднестровье с Мэрцишором.
- Как ты думаешь, праздник этот почему так назвали? – спрашивал Сандру Марию.
- Не знаю.
- Не знаю, - передразнивал Сандру.
И Мария дулась. Но любопытство пересиливало:
- Почему?
- Дядька Марчел гутарит, что третий месяц года март, все одно что у древних римлян
"Марс", "Мартие", "Марць".
- При чем тут Молдавия? – заспорила Мария, - Марс был как бы отцом Ромула и Рема, основателей города Рима. Есть и планета Марс. По-молдавски марцъ – это вторник!
- Получается, что бутоньерка, которую ты мне приколола «вторничек», раз называется Мэрцишор?
- Не уезжай в Москву!
- Почему?
- Все говорят, во время солнечного затмения Солнцу захотелось осветить небо и повеселиться со всеми на сельской хоре. Но злой Дракон похитил Солнце, и заточил его в темницу, и все вдруг исчезло на Земле. Исчезли веселье и смех. Так и у нас в Приднестровье. Пришли злые силы. Разорвали страну…
- Ты разве не помнишь, Маруся, как молодой храбрец решился вступить в смертельную схватку и освободить Солнце?
- Я помню. Но дорога его длилась целое лето, целую осень и целую зиму!
- И что? Подумаешь? Целое лето! Дракон то был побежден! Солнце вышло. И снова на Земле все засияло, воцарились веселье и смех.
- Но добрый молодец получил смертельные раны, красная кровь струилась на белый снег, а из-под снега вырастали нежные подснежники, первые весенние цветы. Белые цветы. Не уезжай в Москву?
И никто бы не смог уехать, когда бы так его уговаривали. А Сандру смог.
* * *
Справку ему сделали об окончании школы досрочно, умудрился он сдать экзамены экстерном.
- Ты как приедешь, найди хатку крайнюю и попросись к старушке какой доброй на постой. Старушки то они все добрые! – Наставляла сына мать.
- Какие хатки в Москве? – возмущался Лучиану.
- Такие! Видела я сама вот своими собственными глазами. Есть там хатки! Ты послушай меня, сынок. Вот держи от нашей семьи тысячу рублей. Зря не трать. Ты, как приедешь, тут же определись, где курсы какие или институт и общежитие!
Сестры жались в сторонке. И с ними Мария. Боялась поперед матери и отца лезть.
Но Сандру подошел к ней при всех. Собрался с духом. И поцеловал в губы.
Девочка вздрогнула всем телом. Стала пунцовою, как собственный ковер.
- Невесту мою не обижайте, - сказал громко подросток. - Деньги буду посылать, как только заработаю. А за тобою, как закончишь ковер свадебный, приеду на белом коне. Поняла? Слезы не лей. А то некрасивой станешь. Разлюблю!
И зачем сказал? Мария тут же и заплакала. И мать заплакала. А за нею завыли тихонечко сестры. Даже отец слезу под козырьком спрятал. Смахнул рукою, как попавшую в глаз муху.
И Сандру уехал. На вокзале в Тирасполе поднялся в вагон, лихорадочно поправляя рюкзак, где вдавливались в ребра несколько бутылок домашнего виноградного вина и аккуратно уложенные матерью хлеб, сало да картошка.
Он старался не думать о родных горах и Днестре. Лицо девичье не выходило из ума. И мать расстроенная у ворот. И потерянный отец. И сестры.
Всю дорогу он сидел, то засыпая, то просыпаясь в плацкартном вагоне, боясь, что кто-то утащит его сокровище – целую тысячу рублей!

* * *
Москва встретила шумно и холодно. И, если там, в Молдавии уже цвели вишни, то здесь запоздалая пурга заворачивала крыши метелью.
В метро подросток сориентировался быстро. Какой-то улыбающийся чернокожий паренек в желтой кепке и такой же майке поверх тулупа сунул ему в руки бесплатную газетку с заголовком «РАБОТА».
- О! Как раз то, что надо! – обрадовался Сандру.
В метро оказалось тепло и весело. Он прошел через автоматы среди гущи народа, и его не зацепило валидатором. Нашел гладкую лавку. Сел. В незнакомой среде очень волновался. Все время проверял, на месте ли деньги. На месте. К великому множеству равнодушных людей он постепенно привык, как привыкают к сверхзадаче сна. В часы пик толпа двигалась сплошным потоком, обтекая друг друга. Люди шли молча. Не улыбались. Ничего не ели и не пили. Все чистые. Сосредоточенные.
Газета пестрила множеством вакансий. Зарплаты одна выше другой манили тут же отправиться на собеседование. Но Сандру не торопился. Помнил, что говорил отец. И помнил, что советовала мать.
Он остановился на трех объявлениях. На стройке срочно был нужен рабочий. В Ашане требовался работник торгового зала в ночную смену. А в метрополитене приглашали выучиться на машиниста.
Он начал с третьего. В учебном центре Московского метрополитена в числе других соискателей прошел строгий отбор кандидатов. Сначала пришлось попотеть на собеседовании, потому как там определяли уровень его общих и технических знаний. Зато тестирование на психологическую готовность к вождению поездов и медицинскую комиссию в специальной профильной поликлинике прошел на ура. Таким образом, Сандру был зачислен на учебу, со стипендией, общежитием и проездными документами в Московском транспорте. Вот это удача! Занятия проводились пять дней в неделю с девяти до семнадцати часов с теоретическими и практическими занятиями, стажировкой в депо.
Но Сандру показалось мало. Ведь совершенно рядом с общежитием находился выбранный им Ашан.
В гипермаркете юношу встретили как спасителя. На работников торгового зала в ночную смену был устойчивый некомплект. Тяжелые условия труда. Хотя, это по настоящему, и трудом-то назвать нельзя. Выкладка и ротация товара, проверка сроков годности да расстановка ценников. Голодный до работы Сандру, устроился сразу на две ставки, в отдел Рыба и отдел Овощи.

* * *
Привыкший в деревне мало спать и много работать, Сандру с энтузиазмом взялся за учебу, совмещая её параллельно с трудом, как мог, старался, выкладывался с душою. Радовался каждому и часу и каждому дню, что выпадал на его долю. И все удивлялся. Там в Приднестровье люди корячились и искали хоть малейший оплачиваемый заработок. А здесь в Столице куда не обратись, везде требуются, требуются, требуются рабочие руки. О! Как хотелось Сандру устроиться на все работы! И мести прошлогодние листья. Это так легко и так весело! Люди! Песни! Метро! Жизнь! Все движется. Все меняется!
Ему также хотелось быть водителем маршрутного такси и водителем автобуса.
Он не прочь был бы постоять за прилавком, продавая мясо или вино или мед или зелень. Да что там! А в супермаркетах – чудеса. Красота! Кассы. Вот бы и на кассе пощелкать кнопочками! Сандру бы не отказался приклеивать высокие рекламные щиты и мыть окна, карабкаясь по небоскребам.
Как же красиво и хорошо жить в Москве. А местные еще ворчат, что работы нет. Люди, почему-то работать разучились! Видно долго жили хорошо. И желания их атрофировались от безделья.
Тысячу свою он так и не потратил. А через месяц отправил на Родину три перевода. Один матери «с благодарностью и низким сыновним поклоном». Второй брату Серджиу «в подарок на свадьбу и извинениями, что не поздравил раньше». А третий, невесте своей Марии «с любовью».
Наступило горячее лето. И многие не выходили на работу. А Серджиу это даже забавляло. Ну жара? И что? Жизнь ведь не остановить.
Когда находил время, Серджиу писал домой письма.
А отвечала за всех только Мария.
Она радовалась, что паренек помогает обеим семьям, и сердилась, что не видит его так долго. И твердила, как его не хватает на виноградниках. Как тоскует мать, и совсем не пьет вина отец.
И она. Главное, что она недавно ездила в город. И видела по телевизору у подруги, как москвички одеваются хорошо да ладно. Куда ей до них? Найдет того и гляди Сандру себе новую кралю и забудет бедную безряху Машу…
Глупая! Видела бы она, как холодны эти москвички. Ни сердце от них, ни душа не радуется. В глазах – деньги. В сердцах – пустота.
А она – маковый цветочек ласковый на теплом ветре Приднестровья. Да как она смеет сомневаться в нем?
Работая на двух работах, Сандру и не видел толком Москвы. А лишь ту ее часть, со странным необъяснимым, похожим на татарское, названием Новогиреево, где метался челноком от общежития в Ашан, от Ашана – на учебу в депо, от депо – в общежитие.
Через семь месяцев в его кармане, защелкнутом на надежную кнопку казенной формы, находились свидетельство  на право управлять подвижным составом метрополитена и договор на работу в должности помощника машиниста поезда метрополитена. Появились знакомые, коллеги, друзья. А ещё Сандру научился понимать Москву. Он увидел изнутри этот четко отлаженный механизм, осознал, насколько сложна инфраструктура мегаполиса, как она развивается и совершенствуется. Юноша даже мысленно извинился перед городом за несправедливость первого ощущения от встречи с ним. Беспорядочное всеобщее движение воспринималось тогда, как полный хаос. На самом деле, все здесь существует и живет по строгим законам, по скрупулезно выработанному плану. И ещё он почувствовал, сколь огромна, величественна и немыслимо разнообразна страна под названием Россия. Какими же знаниями и опытом нужно обладать, что бы управлять всем этим. Без надежных помощников на всех территориях никак не обойтись. Конечно же, Российский президент не забыл про Приднестровье. Просто у него пока не хватает сил.
А жизнь шла по своим рельсам, то ускоряясь на перегонах, то останавливаясь на больших и малых станциях в соответствии с предначертанным Всевышним расписанием. В театрах шли постановки. Показывали ленты в кино. Молодежь мечтала о новых кроссовках, ноутбуках и смартфонах.
Прошел Новый год. Все семейные по домам праздники справляли. А Сандру в две смены…
Ох! Скорей бы весна! Там скоро уже алыча в цвет пойдет. Раскинется широко Днестр. Птицы защебечут солнечные гимны…
Мария написала: «Зашло мое солнце по имени Сандру. И не хожу я по хорам. Не пою песен. Злой Дракон с именем Москва похитил его. Заточил в подземелье, заставляет водить поезда. И длится это целое лето, целую осень и целую зиму! И некому победить дракона. А я купила новую шубу и белый платок. Уже не плачу. И стала красивою. Как Москвичка!»
И что-то стиснуло в груди паренька. Что-то недоброе. Не хорошее.
Не напрасно мучило предчувствие. Писем от Марии он уже не ждал. Знал, что-то не так.
Работа шла себе своим чередом. Привычно. Умело. И деньги лились рекою. А в душе оборвалась какая-то пружинка-игровинка.
После зарплаты пришел Сандру на почту. И застыл над бланком. Решил только матери высылать. Более никому. Мать разберется.
Писем с родины не было до конца апреля. Москва готовилась к майским праздникам. Сандру решил ехать домой после письма , пришедшего от брата Серджиу, в котором тот сообщал, что у них родился сын. И что Мария его выходит замуж.
Сандру горько ухмыльнулся. Он давно это знал.
На вокзале купил билеты. Какой растерянной показалась ему беспомощная Москва. Она страдает. Ведь он сейчас просто уедет. Уедет. И некому будет водить поезда. С любовью! И некому будет поговорить с Президентом.
В Тирасполе он купил белого красивого жеребца. Мог бы и машину купить. Но кому нужна она в горах? Купил наряды для сестер и матери. Отцу – новое ружье. Марии – новый ковер на свадьбу.
Хороший конь по кличке Лазарь быстро донес его до деревни. И слышны были свадебные застольные песни. И пахло вином. Салом. И хлебом.
- Были белее снега свадебные цветы, мне улыбался ты… - пел полупьяный хор. И Марии голос раздавался выше остальных. Красивый голос.
Ослепительно прекрасная в кружевной фате она пела, принимая объятия нового незнакомого для Сандру жениха. Какая разница, кто это был? Никакой разницы.
Резвый стук копыт жеребца заставил всех притихнуть. Стол замер. Видимо тема обсуждалась. И изрядно обсуждалась. Не один месяц. Сандру деньги то слал! А Мария не дождалась. Не дождалась Мария! Что ж теперь будет?
- Доброго дня всей честной компании! С праздником господа хорошие всех!
Мать Марии как увидела ружье, так и ахнула, подбежала под жеребца в ноги кинулась. Уздечку ухватила:
- Не смей стрелять! Ей еще жить да жить!
- Да кто ж стреляет-то? – не слезая с лошади, воскликнул бравурно Сандру, - Вот молодым подарок, - показал несостоявшейся тёще ковер. Да развернул его при этом, чтобы все видели, какой редкой красоты изделие он подарил.
И Мария прикусила губу, пристыженная своим кривым несовершенным мастерством.
Народ снова ахнул.
А Сандру произнес, как тогда в юношестве, принимая из рук старейшины рог, полный вина, слова Хаяма:
- «Лишь нА небе рассвет займется еле зримый
Тяни из чаши сок лозы неоценимый.
Мы знаем: истина в устах людей горька,
Так значит, истиной вино считать должны мы!»
Невеста поднялась с полными глазами любви и слез. Одно слово. Один только шаг. Один слабый зов могли бы все в жизни повернуть иначе. Жених тоже привстал, понимая, что прекрасный юноша на белом коне, фактически увел его невесту со свадьбы.
- Горько! – настоятельно и твердо потребовал Сандру, точно только что заключил договор о намерениях с его величеством Судьбою.
Жених повернул Марию к себе, и поцеловал, ставя печать права собственности на ее губах. Девушка неловко сжалась. Ее полусогнутая рука цепенела, не в силах обнять нежеланное тело. Застолье снова зашумело. Загудело. Заулюлюкало. Подхватило:
- Горько! Горько! Горько! Раз! Два! Три… Десять…
Когда Мария открыла глаза ни всадника, ни его лошади уже не было. Он уехал так аккуратно и ловко, что даже пыль не поднялась под копытами. И на камнях не отпечаталось ни одного следа от подковы, не оставив ей малейшего шанса на счастье.
Но вот и труба. И под нею, не может быть! – высох ручей. В коем то веке такая засуха! Лазарь проскакал по опаленной запекшейся буграми грязи, как верный товарищ, чувствуя, что творится в обожженном сердце Сандру. Кто бы еще мог так уйти от чар влажных алых губ? А Санду смог.
В глазах, как липкий страшный кошмар, все еще шла за ним Мария, снова и снова соскальзывая с трубы одной ногой. И оказывалась в грязи. И наконец, обе шли по грязи. Как же не распознал он тогда? Это же был знак! И матушка говорила. И все говорили. А он не слушал. А он любил. И она любила. И теперь стоит неумело. И руку ее свело судорогой от неловкости. И сердце его тоже свело судорогой.
Сандру пришпорил коня, чтобы животному не передалась неудача, гоня его подальше.
Мать почувствовала сына издалека. Бежит навстречу. Плат развивается:
- Кормилец наш приехал! Дай же тебя обнять! Мария то, знаешь?
- Знаю! Поздравил я их, ковер привез из Тирасполя. Красный. Новый.
- А я б ее убил, гадюку, - подоспел отец, на обнимашки щеки подставляя, и потихоньку высвобождая для себя ружье обещанное.
- Зачем же красавицу такую жизни лишать? – горько усмехнулся Сандру.
А когда собралась на накрытые столы вся родня, дядька Марчел задал главный вопрос, что мучил всех:
- Ну как там Москва?
- Наверное, ей сейчас без меня одиноко! – с улыбкою ответил Сандру. Оглядел всех и подумал, что здесь на него все надеются, а там его ждут друзья, метрополитен, а в перспективе - колледж, университет, профессиональный и социальный рост. Сколько надо еще узнать, понять и достичь. Но он со всем справится, все осилит. Он станет надежным помощником Российского президента и тогда вернется на Родину. Лучану сможет определить Приднестровью вектор развития, республика начнет функционировать как четко отлаженный механизм, и счастье вернется во все хутора, во все семьи.

Май 2013г.