В прохладной рани нового дня они шли на рыбалку.
- И северное сияние видел?
- Видел, деда, видел. - Стёпка на ходу зевал и время от времени подтягивал штанишки со слабой резинкой.
- А оно какое?
- Да обыкновенное… Такое… зелёное.
- А в мультиках разноцветное показывают, - недоверчиво посмотрел на внучка дед.
- Ну, иногда разливает искрасна, так то на погоду. - Стёпка деловито, по-взрослому, вышагивал за дедом. – А вообще-то в Мурманске сияние всегда зелёное!
…Степан Степаныч дедом стал рано. И не мог представить себя в этом почётном звании. Тоже мне «деда»! Поначалу он отшучивался, пока не увидел живого внука. Тут и расплылся новоиспечённый дед от удовольствия.
- Дед – не дед, сорока ещё нет, а всего тридцать восемь лет…
Так уж повелось в их роду, что всех первых сыновей Степанами называли. И жила эта династия Степанычей на Вуоксе с незапамятных времён.
Старший Степан так и не мог понять, что потянуло сына стать полярным летчиком. Или на чаек насмотрелся над Вуоксой-озером, или зачитался книгами про капитанов. Н-да… Женился в Оренбурге ещё курсантом на такой же курсистке. И вот тебе, пожалуйста, – шагает рядом ещё один Степаныч и рассуждает по-взрослому.
Степан ухмыльнулся в усы. Вспомнил, как жена привезла для внука арбуз из Ленинграда. Так ведь он его с корками наяривал! Прям с корками! Ох-хо-хох! И занесла ж нелёгкая ребёнка в Заполярье! Нет чтоб дедам отдать! Куда там! Упёртый степановский корень! Упёртый!
Мать с отцом ни свет ни заря достопримечательности Ленинграда осматривали. А малец пристрастился с дедом на рыбалку. Да пристал как репей. И то ему покажи, и то расскажи. Но дед боялся брать его с собой в лодку, и разрешал ловить рыбу только с берега. А что там с берега наловишь? Да ещё не умеючи? Так и налавливал дед лещей да плотву. А Степанушка все ёршиков да ёршиков…
К обеду с уловом возвращались. Дед снисходительно говорил жене:
- На вот, Антонина, почисти, это мы со Степанычем нарыбалили.
У мальчонки глаза светились от счастья и гордости, что вдвоём с дедом кое-что добыли к обеду.
Антонина готовила плотву по старинке. Пластала, пересыпала солью, заливала маслом и ставила томиться в печь. Постепенно плотва теряла травянистый неприятный привкус, а каждая косточка таяла во рту.
Дед Степан ещё улыбался и потому, что приготовил внуку два сюрприза. Ну, во-первых, в теплице созрели первые огурцы, и два из них колючими поросятками катались на дне сумки. А во-вторых, на чердаке нашёл он для Стёпки бортовую удочку, и сегодня разрешит ему половить из лодки.
- Деда! А это кто поёт? – рассеял дорожные мысли внук.
- Соловей. Послушай-послушай! Они скоро уж петь перестанут, да и этот припозднился что-то.
- А почему перестанут?
- Гнёзда совьют. Птенцов выведут. Там уж не до песен. Желторотых кормить надо!
Так они и дошли до озера, волшебным опрокинутым сводом отражающего розовое небо. Зелень казалась серой и нежной на ощупь. Клочки тумана, разбросанные ветром с залива, тонули у прибрежной травы.
- Много есть на свете озер. Но такого красивого, как наша Вуокса, не сыскать! - Степан отвязал лодку и, сдерживая радость в голосе, сказал: – Садись вот тут. Я для тебя удочку подготовил бортовую. С лодки ловить сегодня будешь.

Внук нагнул к себе деда, звонко чмокнул его в ухо, и уже болтал ногами в лодке, разглядывая подарок.
Тем временем Степан оттолкнулся от берега. Лодка поплыла по темной живой глади, оставляя расходящийся волнистый след, пересекающий всё озеро. Они молча проплыли несколько островов. Наконец дед не выдержал и, достав огурец, протянул внуку:
- На вот, замори червячка.
- А что это? – Стёпка вонзил свои зубки в хрустящую мякоть.
- Огурец.
- А почему он несолёный?
- А они не растут солёными. Их потом солят. А ты что ж, ни разу свежего не ел?
- Не-а!
- Ах ты, ёшкин-кошкин! Ну, тогда и мой съешь!
- Не, деда, ешь сам. Я солёные больше люблю.
В воде ходила рыба большая и маленькая. Большая показывала спины с плавниками, играли стайками плотвицы, мелочь подбирала с поверхности комаров, жучков и мошек-однодневок.
Первые полчаса Степанычи осваивались, вживаясь в мир озера. Наконец, ветер сменился, и дед, выбрав место для ловли, развернул коробочку с красными червячками.
- А вы ловите, вы ловите крокодила на мотыля, на мотыля, на мотыля-а-а… - запел он тихонько и подмигнул внуку.
- Чё это?
- Малинка. Мотыль. Червячки такие. Мы на них окуней сегодня ловить будем. Так-то вот, Степаныч! Баба Тоня окуней у нас очень уважает в жареном виде. Вот мы ей приятное и сотворим. Показываю.
Степан насадил малинку на крючок. Тонкая лесочка невидимой нитью опустилась в озеро. Напрягся сторожок. Внук проделал то же самое.
Степан гордился своими удочками. Делал он их сам. И облавливал любого мужика в Марьино. Лесочки у него были самые тоненькие, крючочки самые острые, поплавочки самые чувствительные. Особенно зимой на льду никто не мог его перещеголять. Но Степан ловил от случая к случаю, по необходимости. Лишнего не брал. Уважал Нептуна. А как запасы кончались – опять навострялся на рыбалку.
Он твердо верил в старую истину – день, проведённый на рыбалке, не идёт в счёт жизни. А сегодня он волновался: вдруг не почувствует внук нежного подрагивания лесочки, и упустят его неумелые ручки тот самый момент, когда надо подсекать и тащить. Ведь рыбу надо обмануть, обыграть, чтобы она попала на стол.
Сразу начало «поклявывать». Степан вытащил пару ёршиков, малюсеньких, с палец величиной.
- Ах ты! Ёшкин-кошкин! Путаются тут под ногами, не дают нормальной рыбе подойти!
- Ой, деда, чёй-то мне тяжело! – Стёпка стоял упёртый, не в силах вытянуть удочку, но и не отпуская её.
«За корягу, что ли, зацепилась?» - подумал дед и, взяв в руки удочку, сразу определил опытными руками: на крючке большая рыба.
Осторожно водя ее, подтягивая ближе и ближе, дед вытащил, наконец, пребольшущего окуня, в две ладони длиной.
- Ого! Хорош голубчик! Молодец, внучок! Такие редко попадаются!
Степанушка удивился такому везению и даже не успел обрадоваться как следует, как опять проговорил:
- Деда! Опять тяжело!
- Не может быть! – Степан с лёгкой досадой забрал удочку у Стёпки. - Ну ты даёшь!
Опять окунь! А у Степана девять ершей! Да что же это такое! Внук уже с азартом сам насаживал малинку на крючок, сам закидывал удочку. Степан внимательно следил за ним, стараясь понять, почему мальцу везёт, а ему нет… Попались две плотвицы и маленький окунишка…
- Деда! Опять тяжело!..
На этот раз Степан не утерпел:
- Давай-ка ты на моё место сядешь, а я на твоё.
Внук послушно перешёл на нос лодки. Но не успел Степан вытащить трех ершей, опять увидел, что внук упирается.
- Что? Опять?
- Ага!
С полведра головастых окуней уже бились хвостами в ведре, а Степан не поймал ни одной крупной рыбки!
- Давай-ка внучок, я твою удочку возьму, а ты мою.
Стёпка согласился, и охотно поменялся удочками. Дедова ему сразу больше понравилась. Но не прошло и минуты, как опять повторилось:
- Деда!
Степан уж не знал, что и думать, но загадка разрешилась быстро и сама собою. На этот раз окунь попался самый большой, какого могли бы представить в Марьино. Тонкая леска прогибалась и вытягивалась, грозя лопнуть и оставить крючок в пасти полосатой рыбины.
Степан поводил с минуту и стал осторожно притягивать к себе добычу. Он уже вытащил лупастую голову из воды, но рыба вдруг сорвалась и ушла в глубину, как в омут канула. А на крючке остался маленький ёршик.
Ах, вот оно что! Значит, Степашка ловил сначала мелких, но не чувствовал, что поймал. И эти мелкие являлись живцом, живой наживкой для хищников-окуней! Степан аж прослезился от такого открытия!
- А я уж думал: черти ли со мной играют!
- Эх! Жаль! Такая рыбина ушла!
- Нет, Степанушка! Не жаль! Это была наша самая главная рыбина сегодня! Самая главная!
- …На вот, Антонина, почисти! Это мы со Степанычем нарыбалили. - Степан поставил на лавку два ведра отборной рыбы.
Антонина глянула и всплеснула руками:
- Батюшки! А окуни-то! – И принялась за привычную работу.
Внук, напившись парного молока, уснул на печке.
А Степаныч бродил по горнице, посверкивая радостно глазами, потом укрыл внука пуховым платком.
- Мать, а, мать!
- Да тихо ты, леший! Не разбуди ладушку!
- А северное сияние, знаешь, какое? Зелёное!
- Ну и что? – отозвалась из кухни Антонина.
Степан пожал плечами и улыбнулся.

1995г.