Сегодня в гостях у "TAКТa" в рубрике "VIP-ПЕРСОНА" известный киноактер, снявшийся в более чем 40 фильмах и сериалах, среди которых: "Анна Каренина", "Мушкетеры Екатерины", "Фаворит", "Королевство кривых..." и мн.др., Влад Шумков.

Ф.Г. Влад, первый вопрос у нас всегда одинаковый и мы не будем изменять традиции.

Какие места на земном шаре  произвели на тебя самые сильные впечатления, и куда ты стремишься попасть в ближайшем будущем?

В.Ш. Ну, наверное, для начала надо уточнить, что в кинопроизводстве я позиционируюсь как актер Владимир Шумков. А Влад – это скорее своеобразный псевдоним, предназначенный для интернет сообществ, для близких друзей, в археологии все привыкли меня так звать. Одним словом, я сократил имя для удобства и давно к нему привык. Иногда доходит до смешного: друзья зовут меня то Владушкой, то Владиком и даже Владиславом, а я про себя улыбаюсь своему второму неофициальному имени.

Теперь отвечу на твои главные вопросы, Фил. Самые сильные впечатления на меня производит наша родная земля, Россия, как это ни пафосно звучит. С 2012 года езжу в археологические экспедиции. Копал в Ханты-Мансийском округе, под Угутом, под Калининградом в тринадцатом году три месяца копал, а несколько дней назад приехал из Северной Карелии, где мы копали на реке Кемь, в районе Белого порога. Так вот скажу тебе, положа руку на сердце, более красивого края, чем Северная Карелия, я, наверное, еще не видел!

В ближайшем будущем, в октябре, у меня будет съемка в Керчи. Тоже удивительно красивый город, фотографии которого составили в моем аккаунте в Vk целый альбом. А мечтаю, конечно, побывать и заграницей, где еще никогда не был. Италия и Греция, острова Кипр и Крит – вот где мне особенно хочется побывать.

Ф.Г. А теперь мы аккуратно окунемся в твое детство и юношество.

Скажи, пожалуйста,  какими поступками ты гордишься, или какие события запомнились тебе из этого периода жизни?

В.Ш. Вырос я на Крайнем Севере Тюменской области, куда мы с родителями приехали еще в 1969 году из Ижевской области, где я родился. Сначала два года жили в Сургуте, а с 1971 года – в Надыме, откуда, кстати, и актер Сергей Перегудов, твое интервью с которым я читал. Так вот однажды, я помню, пришлось в одиночку тушить лесной пожар. Я вообще очень любил лес, тайгу, протоки наши северные, озера, которых под Надымом так же много, как в Финляндии, например, или в Карелии. И пока мы жили до 1975 года в поселке из вагончиков рядом с лесом, я в нем пропадал иногда сутками, с ночевками в охотничьих заимках, в рыбацких хижинах. У меня была своя деревянная лодка, а до этого – жестяная плоскодонка, которую сам смастерил и просмолил. А недалеко от нашего поселка была городская свалка, куда вела песчаная насыпь, дорога, вдоль которой росла кедровая роща по обеим сторонам, покрытая мхом ягелем, который в сухую погоду горит как порох. Было мне лет 12 или 13, я шел по этой дороге и вдруг увидел столбы дыма с той стороны рощи, которая с севера граничила с тундрой, там протекал большой ручей. Я побежал туда и увидел, что горит примерно гектар леса, часть кедров уже обгорела, огонь шел низом со стороны свалки в сторону нашего поселка, пожирая мох и кустарники. Иногда вспыхивали, как свечки, остававшиеся на пожарище необгоревшими кедры. Я понял, что дорога и ручей в тундре держат огонь в узком пространстве и надо просто остановить его внизу на полосе примерно в сто метров. Наломав кедрового лапника, начал сбивать огонь на этой стометровке. Через час огонь сдался, выгоревший участок дымился, помог и дождик, который закрапал как раз во время.

Ф.Г. Продолжим тему юности, и я задам такой вопрос. Когда пришло осознание того, чем ты хочешь заниматься в жизни и были ли люди, которые помогли это понять или это было только твое решение? Расскажи, как это было?

В.Ш. В раннем детстве очень любил рисовать. Еще на Урале, в Сарапуле, отец привел меня к своему другу-художнику, преподававшему рисование в детской школе искусств. Помню, он достал со шкафа игрушечного жирафа, поставил передо мной, положил рядом лист бумаги, карандаш и сказал: «Рисуй!» Пока отец с художником о чем-то толковали, я рисовал этого жирафа. Художник посмотрел результат, улыбнулся и сказал отцу: «Беру твоего пацана в свой кружок.» Но долго не пришлось учиться в той школе искусств, через полгода мы уехали в Сургут. К музыке меня тоже тянуло, особенно к пианино, которое у нас дома стояло в Сарапуле. Мать на нем иногда бренчала так называемый собачий вальс и делала это так весело и задорно, что хотелось и мне научиться чему-то такому. Уже в Сургуте мать отдала меня учиться игре на аккордеоне в музыкальную школу, которая находилась за рекой Сайма. Раза три в неделю я ходил за Сайму с огромной нотной папкой. Дома играл на столь же огромном, как мне тогда казалось, аккордеоне, длины пальцев мучительно не хватало, но я упорно разучивал, помню, мелодию «Сулико»… В общем, первый мой учитель в музыке оказался отчаянным пьяницей, его выгнали из музыкалки, а меня перевели в более престижную городскую музыкальную школу, где чуть что – преподаватель бил по моим пальцам указкой, было больно до слез, и через какое-то время я просто наотрез отказался ходить к этому преподавателю. А вскоре мы уехали в Надым, где никаких музыкальных школ еще не существовало, только одноэтажная деревянная средняя школа и городская библиотека, в которую я и ходил за книжками через весь город из нашего поселка из вагончиков. Сам город тогда тоже почти весь состоял из вагончиков и двух-трех деревянных домиков. В конечном итоге ностальгия по музыке осталась на всю жизнь, и аккордеон еще долго кочевал с нашей семьей при переездах, а вот любовь к чтению впоследствии переросла в другую страсть – в поэзию. Хотя в школе, как ни странно, я ее терпеть не мог. Но любил уроки литературы, на которых не надо вслух стихи читать наизусть, а можно просто слушать рассказы учительницы о писателях или ее чтение вслух прозаических произведений. Очень благодарен нашей учительнице литературы, выпустившей нас в десятом классе. Мне стыдно, что уже не помню ее имени и фамилии, но помню ее добрейшие интонации голоса, умные глаза, которыми она окидывала нас и, наверное, что-то предвидела – у кого как судьба сложится…

В 1985 году я бросил учебу в Пермском политехе по существу из-за стихов. Писать их начал запоем после первого курса, летом, после практики, когда влюбился в одну девушку, но ответных чувств не случилось… Оставшись один в своей общежитской комнате, без еды, без денег, я изрисовал беленые стены ее портретами и прямо на стенах и стихи царапал. Так вот и вляпался я в свое увлечение поэзией, оставшееся на всю жизнь. Через год я уже был членом литобъединения «Надым», которым руководил тогда свердловский поэт и журналист, писатель Альфред Генрихович Гольд. Он и дал мне первые уроки жесткой писательской самокритики, многому научил. Еще я очень благодарен журналисту и поэту Анатолию Александровичу Алексееву, под руководством которого какое-то время работал корреспондентом в многотиражке знаменитого треста «Севергазстрой». Он научил меня тонкостям журналистской профессии.

Что касается режиссуры и актерской профессии, то я долго был далек от всего этого. В Надыме была любительская театральная студия при одном из домов культуры под управлением Наташи Шеленёвой. Она не раз звала меня в эту студию, но я отказывался, ссылаясь на свою перегруженность в литобъединении. Но судьбу, видимо, не обманешь: в 98-м я уже был студентом Санкт-Петербургской академии культуры и искусств на кафедре режиссуры и актерского мастерства, писал сценарии, пьесы, либретто, мечтал ставить мюзиклы, вел кино-театральную студию в Надыме под названием «Нарта». Еще в школе научился играть на шестиструнной гитаре и везде ее брал с собой – в компании, на свидания, даже в лесные вылазки. Забросил ее только после армии, когда уже женился, родился сын, и оставалось очень мало свободного времени.

Ф.Г. За успехами любого мужчины стоит его вторая половина. Что ты об этом думаешь?  

В.Ш. О, об этом можно думать и говорить бесконечно, Фил! Это, считай, основная тема моего поэтического кредо – поэта-лирика. Супруга или подруга – для творческого человека всегда, мне кажется, является своего рода музой. В моей поэтике идет постоянный диалог с той женщиной, в которую я влюблен. Дважды был женат, сейчас живу в гражданском браке с прекрасной женщиной, москвичкой, которую, видимо, давно искал… Вторая моя официальная жена была по первому образованию исполнительницей народных песен, она закончила Санкт-Петербургское музыкальное училище им. Мусоргского, что на Моховой рядом с театральным институтом. У нее удивительно глубокое и звучное второе сопрано. Ее учителем была известная певица-народница, заслуженная артистка РФ Валентина Павловна Жолобова, с которой мне тоже довелось пообщаться. Моя будущая супруга, тогда еще студентка академии культуры участвовала во Втором международном открытом конкурсе эстрады им. Аркадия Райкина, проходившем в театре Эстрады в 2001 году. Эдуард Хиль, возглавлявший жюри конкурса, в номинации народное пение предлагал Жолобовой объявить лауреатом мою Олю, но та наотрез отказалась, считая эту свою ученицу пока еще недостаточно опытной в исполнении, не имеющей своего репертуара и музыкальной группы. Лауреатом была объявлена другая ее ученица, постарше, а девушка, в которую я был безумно влюблен, со временем перестала петь даже дома… Вот так бывает. Я страдал от всего этого вместе с моей музой. Может быть, именно ее неудача заставила меня писать на четвертом курсе либретто сразу трех мюзиклов…

Ф.Г. Влад, ты пишешь красивые и очень глубокие стихи. Скажи, пожалуйста, откуда ты черпаешь вдохновение, как они рождаются?

В.Ш. Не знаю, откуда. Честно, Фил, не знаю. И как они рождаются, тоже затрудняюсь ответить… Это всегда для меня было тайной. Пишу редко, силком ведь себя не заставишь писать что-то сокровенное, оно всегда настигает внезапно - как толчки землетрясения. Спасибо за столь лестные эпитеты насчет моих стихов, но я к ним отношусь проще - как к своеобразному дневнику моей лирической жизни.

Ф.Г. Ты производишь впечатление самодостаточного и глубокомыслящего человека, у которого все получилось и все сложилось. Чего тебе не хватает сейчас?

В.Ш. Именно этого и не хватает – ощущения, что все получилось и сложилось (улыбается). Хотелось бы все же когда-нибудь выпустить свой спектакль, поставленный в 2004 году, реализовать либретто одного мюзикла, которое нас с тобой и познакомило, если помнишь, сыграть в кино какую-то такую роль, после которой можно и угомониться, наверное.

Ф.Г. Давай отвлечемся от творчества. Скажи, Влад, как ты относишься к спорту и занимался ли сам каким-либо видом? Или, может, ты увлеченный болельщик и пристально наблюдаешь за какой-либо командой или спортсменом?

В.Ш. К спорту отношусь очень и очень положительно! Если бы в детстве я не занимался разными видами спорта, то сейчас, например, в археологии молодые люди, с которыми я делю нагрузки наравне, не удивлялись бы, узнав сколько мне лет. Как-то отец принес домой самодельные гири, сваренные из емкостей для простого речного песка. Я тогда уже занимался атлетизмом, как это тогда называлось. Читал соответствующие книжки, соблюдал строгий режим, четкий ритм тренировок. В общем, качался, и эти гири пришлись мне в самый раз. Самостоятельно занимался легкой атлетикой – бегом, прыжками в длину. Беговые лыжи в городе, окруженном заснеженной тундрой почти девять месяцев в году, были в Надыме у всех от мала до велика. На сопках у нас была так называемая Лысая гора – лыжный спуск с трамплинами, там я переломал не одну дюжину лыж! И по лыжне любил гонять на скорость. Другим моим серьезным спортивным увлечением был хоккей. В Надыме в то время был основной хоккейный корт возле первой школы, принадлежавший городской юношеской сборной по хоккею. В ней играли мой одноклассник и многие из ребят с параллельных классов. Но было и несколько дворов с кортами поменьше, вполне пригодных для хоккея. Опять же и на окрестных озерах зимой мы расчищали для хоккея достаточно места. Словом, мы были одной из очень сыгранных, крепких дворовых команд. Мы играли со всеми дворовыми командами, с командами поселков и даже с городской сборной. Ты удивишься, быть может, но у этой сборной мы выигрывали, несмотря на то, что они были полностью упакованы в соответствующую форму, каски, защитные щитки и т.п., а мы одевали самодельные щитки только на голени и иногда на коленные чашечки. Шрамы от ударов шайбой у меня до сих пор просматриваются на ногах ниже колен (улыбается).

В школе в старших классах занимался в секции волейбола. Любил баскетбол. В младших классах помню, какое-то время занимался в спортивной школе вольной борьбой. Летом мы всегда гоняли во дворе мяч, футбольные ворота сами делали, сами и громили своими «девяточками» (смеется). Кстати сказать, уже в армии, при сдаче лыжных нормативов, мне был присвоен второй взрослый разряд по беговым лыжам. Если говорить о мечтах в спорте, то хотелосьбы освоить горные лыжи, пока такой возможности у меня не было.

 Ф.Г. И последний традиционный вопрос от нашего журнала.

Квинтэссенция счастья от Влада Шумкова?

В.Ш. Гм… Жизненный опыт мне подсказывает, что счастье – это когда ты влюблен – в женщину, в работу, в роль, в материал, который пишешь или ставишь, в какое-то хобби, в свой город, в своих дружбанов и коллег, в свою страну, наконец! (улыбается)

Ф.Г. Влад, спасибо за душеную и интересную беседу. Желаю тебе самых интересных проектов и самых лучших людей вокруг.

В.Ш. И тебе большое спасибо, Фил, за твою замечательную музыку, за твою скрипку!

Фил Гинзбург